— Следует заметить, что за это следует благодарить политику его величества.

Марц предпочел не обращать внимания на тон, которым это было произнесено.

— Следует заметить, что маги и наши люди издревле…

— Издревле… — ядовитым эхом откликнулась девушка. Кор Фъер стоял две с половиной тысячи лет. Трейры, при которых и воспряла во всей своей мощи алхимия, взошли на престол двадцать лет назад. И, если Боги будут милостивы — осталось им куда меньше.

— …с самого начала были не в ладах, и потому многие из Круга радуются нашим неудачам. Но пока они хихикают за своими стенами, в столице гибнут люди.

Мастер Алой палаты прекрасно владел собой, но сейчас его броня пошла трещинами. Его беспокойство было сколь велико, столь и неподдельно.

— Скажите, госпожа Жозефина, вы потеряли перстень? Или скормили дракону?

— Драконов уже давно нет, — спокойно отозвалась девушка. — Защищая Кор Фъер от войск короля, я выступила фокусом для очень мощного заклинания, и перстень не выдержал — как, впрочем, и все, что на мне было, кроме пояса и плаща.

— Мы наслышаны, да. Если он и уцелел, разбирать ворота Кор Фъера нам не дадут… — вслух подумал Марц. — Тогда вы должны войти в башню и прекратить работу механизма.

— Я попытаюсь.

Она вовсе не была уверена, что сможет остановить отцовский механизм испытанным правом крови или черной мизерикордией. Но и не попытаться спасти людей — которые в сущности не были виноваты — она не могла.

— Думаете, мне легко вас просить?! — Глаза Алого вспыхнули, он подался вперед; если бы не риск получить разом пять смертельных ран, Марц бы вскочил.

— Я спрашивала вас — мы говорим как официальные лица или как люди, желающие прийти к согласию? — мягко заметила Жозефина. Она понимала его — его долг, его боль, его правду, но у нее тоже были и долг, и правда, и боль.

— Я не могу говорить как просто человек, там сейчас гибнут люди! А я сижу здесь и уговариваю глупую девчонку шевельнуть пальцем!

За последние несколько лун Жозефина очень хорошо научилась понимать, когда на нее пытаются давить. Марц был искренен, но сейчас он использовал искренность как оружие — обнажить чувства, чтобы ударить туда, где в душе находятся долг, сострадание, желание помочь…

— Я сейчас сижу здесь и разговариваю с вами, господин Марц, вместо того, чтобы искать своего человека и своего Зверя, — отчеканила Жозефина в повисшей тишине. Даже эмпатический фон, только что бурливший множеством клубящихся эмоций, замер. Она продолжала: — Я безмерно благодарна вам за то, что вы меня вытащили, но не только вам есть кого защищать.