— Откуда вам знать? — Черное лезвие не дрожало ничуть, как и голос Жозефины. «Вы» не было знаком уважения или обращения к равному — это было обращение к чужому.

— Ну я же был Андрэ Марцем, в каком-то смысле. Остановите механизм, и вы сможете это сделать где и когда угодно. Опять же — вам не жаль это место? Если механизм продолжит работать, он уничтожит и лес, и столицу, и, возможно, весь мир. А ведь тут мило…

Жозефина вновь оборвала его:

— Если механизм, как вы говорите, сдерживает наступление подобных вам тварей, то нет разницы, кто все уничтожит.

— Это еще неизвестно…

— На кого вы работаете?

— В некотором смысле — на вас.

— Отвечайте.

— Мне запрещено отвечать на этот вопрос, как и запрещено причинять вам вред.

— Разумеется. И поэтому вы напали на меня, стоило мне выехать из столицы.

— О, это была всего лишь проверка, как вы поведете себя, столкнувшись с опасностью.

— Я чуть не потеряла там человека, — оскалилась Жозефина, ощущая слева и сзади Шэнана.

Кандалик только пожал плечами — не убирая, впрочем, раскрытых в жесте примирения ладоней.

— Всего лишь человек.

— А вы — всего лишь тварь.

— То, что происходит, — лишь игра.

— …чьего-то больного разума, насколько я вижу.

— Все, что я должен сделать, — остановить эту штуку, и тогда я никогда больше не попадусь вам на глаза.

По знаку Жозефины пара бойцов заломила Ищейке руки и отволокла его по дороге дальше от башни. Остальные шли рядом, направив отточенные острия на пленника.

Отойдя от источника возмущений, девушка сжала в ладони талисман в виде литой морды Карна. В воздухе словно повисло сияющее зеркало, в котором отразилась Аделина.