В горле моем родилась серия звуков, похожих на австрийские йодли: так, наверное, кричит петух, ненароком снесший яйцо.
– Что там? – сунулся под локоть Франног.
Вандора приткнулась с другой стороны, встала на цыпочки, как маленькая девочка, пытливо вглядываясь в туманную даль.
Вместо ответа я сграбастал обоих в охапку, пригибаясь и ойкая от боли в спине, перебежал с ними за гребень холма, шлепнулся под куст и расхохотался смехом, больше похожим на обиженный рев ишака. Затем впечатал кулак в землю и выругался на чистом русском языке.
– Как вам это нравится? Проваландайся мы лишних два часа на «Малке», и… Ахарр! – Я в двух словах объяснил положение вещей. – Хочется плакать и смеяться – и все это одновременно. Стерамон, наверное, загнал своих гребцов. Но принц-то, принц! Он должен сейчас сладко посапывать в люле, но стоит на баке «Малки», живехонький, будто и не пил вашего зелья! Эрт шэрг да марг!
Вандора состроила забавную, с оттенком насмешки рожицу – происходящее, как будто, не пугало ее, а забавляло неимоверно.
– Братец… Он полон сюрпризов.
– Тухлых сюрпризов, твою… – Я не стал ругаться при Вандоре, но принцесса, скроив рожицу еще более насмешливую, докончила ругательство за меня, снабдив его такими анатомическими подробностями, что у меня язык бы отсох их повторять.
Франног сказал пресным голосом:
– Бакинчу, видимо, проследил лодку по
– Чего? К чему это он там резистентен? Постойте, Франног. Вы хотите меня уверить, что маленький принц невосприимчив к той бодяге, что вы намешали?
Старик пояснил:
– Короли да бароны – особая статья. Они окружены недругами, посему стараются приучать себя к основным ядам. Кладут по чуть-чуть в пищу. От этого образуется невосприимчивость.
– Аргх! Как же мы упустили…
– Не упустили: я намешал такой дурман, против которого нет защиты. Устойчивость ко всем ядам приобрести невозможно…
– Хм, да, развалится печень, разве что каждодневно укреплять ее боярышником…
– Ась? При чем тут боярышник?
– Ни при чем, продолжайте, Франног. У-у-ух-х-х… Как мне хочется расколоть пополам во-он тот камушек.
– В моем зелье было и то, и другое, и третье; что-то бы да сработало!