Второй раз за ночь стекло обрушивается на нас, и я прикрываю лицо рукой, чтобы защитить глаза, и когда я снова смотрю, она исчезла.

Мое сияние выдохлось.

Она забрала Такера.

Без слова я следую за ними. Я лечу, прежде чем мои крылья полностью раскрываются. Застываю в воздухе над фермой, поворачиваясь, ища, куда она делась, и на востоке я замечаю небольшое черное пятно напротив света восходящего солнца. Значит сейчас утро.

Я слышу голос Кристиана где-то позади меня, его крик:

— Подожди! Мы пойдем за ней вместе!

Но я не могу ждать. Я несусь за ней, летя сильнее, быстрее, чем когда-либо раньше. Я лечу и лечу, следуя за ней, над горами, выше, где воздух становится холоднее. Я следую за ней, когда она поворачивает на север и затем снова на восток, и мне становится ясно, что она не знает, куда направляется. У нее нет места назначения. Она просто улетает. Она напугана.

— «Куда бы ты ни направилась, я буду следовать за тобой», — молча обещаю ей я. Она сильна, с кинжалом печали и пестрыми крыльями, ребенок Азаэля и несчастного кровного ангела, как и мать Кристиана. Она быстра и сильна.

Но она не может летать вечно.

В течение нескольких минут мы уже в глубине Великого Национального парка Титона. Озеро Джексон появляется ниже, как длинная блестящее лужа в земле. Люси поднимается выше, двигаясь дальше вверх, и я думаю о том, что она планирует. Становится сложнее дышать: моим легким не хватает кислорода.

— «Остановись!» — кричу я ей.

Она замедляется и парит, ее крылья молотят в воздухе почти с мягкостью. Она устала.

— Довольно, — задыхается она, когда я в двадцати пяти футах от нее. В воздухе она поворачивается ко мне. Такер рядом с ней, слабый: его руки и ноги болтаются, его голова откинута назад. Мы так высоко, казалось бы, на одном уровне с вершинами Великого Титона. Я беспокоюсь, может ли он дышать на такой высоте. Беспокоюсь, что она ударит его черным кинжалом. Я беспокоюсь из-за полусумасшедшего взгляда в ее глазах.

— Отдай его мне, — говорю я.

Она слегка улыбается, иронично, и я вижу выражение Анжелы «о, да, я плету интриги» на ее лице. Думаю, смогу ли я снова увидеть такую Анжелу, самой по себе или не связанной с этими людьми.

— Тогда подойди и забери его, — выплевывает она.

Кинжал печали пролетает в воздухе, застав меня врасплох.

Это плохой бросок, но он задевает мое плеча и часть левого крыла. Боль интенсивная, острая, боль, которая замедляет разум, и мне понадобилось больше чем обычно, чтобы понять, что она делает.