Глаза Вуна загорелись, он кивнул:

– Да. Именно этого хотел бы Лан-цзен, – сказал он.

– Хорошо, – с облегчением произнесла Шаэ, довольная тем, что первый разговор прошел, как планировалось. – Нам многое нужно сделать, но начнем завтра. А сегодня идите домой и подумайте о мерах защиты нашего бизнеса. Да, и прежде чем вы уйдете. Кого вы посоветуете назначить Главным Барышником?

Вун задумался и ответил:

– Хами Тумашона.

Шаэ сделала вид, что обдумывает предложение, а потом кивнула. Даже если бы Вун назвал другое имя, неплохо было бы показать, что она уже полагается на его советы. Но все же она обрадовалась, что он назвал именно это.

Когда Вун ушел, Шаэ осушила стакан и откинулась на спинку кресла, готовясь к более сложному второму разговору. Дверь открылась, в нее осторожно просунула голову девушка по виду не старше Андена и тонким девичьим голоском спросила:

– Коул-цзен? Вам что-нибудь нужно?

Шаэ услышала через приоткрытую дверь болтовню, приглушенные разговоры в коридоре и звон телефонов. Финансовый квартал не считался нейтральным, но банки и другие учреждения, расположенные в небоскребах на Корабельной улице, меньше рисковали быть захваченными с помощью оружия. Работающие здесь члены клана – адвокаты, бухгалтеры и другие Барышники с аналогичным образованием – воевали совершенно другим способом, нежели Кулаки и Пальцы, и потому продолжали работать, несмотря на разразившееся на улицах насилие.

– Да, – ответила Шаэ, оглядев девушку и мысленно отметив, что нужно найти ей новую работу, где не придется одеваться подобным образом и напоминать Шаэ о склонностях дяди Дору. – Позвоните в техническую службу. Пусть очистят кабинет и купят новую мебель. И пришлите сюда Хами Тумашона, как только он появится.

Она села за массивный стол Дору и стала просматривать бумаги в папке входящей корреспонденции, и тут в дверь постучали, вошел Хами и быстро ее поприветствовал.

– Вы хотели меня видеть.

Его тон был подчеркнуто нейтральным, но глаза скептически прищурены.

Шаэ отложила бумаги.

– Входите, Хами-цзен, – указала она на стул перед собой.

Когда он сел, она предложила ему сигарету, он отказался. Хами был грубоватым человеком тридцати с лишним лет. Когда-то он был уважаемым Кулаком, но из-за рельбольной травмы стал хромать и занялся корпоративным правом. Он носил больше нефрита, чем любой другой на Корабельной улице, и его аура светилась гордостью и твердой уверенностью.

Хило заверил Шаэ, что Хами верен клану и ему можно доверять, хотя, возможно, ее брат считал так лишь потому, что в последние годы Хами часто противоречил Дору и из-за этого его карьера застопорилась. Шаэ подозревала, что Хами сыграл ключевую роль в обнаружении доказательств предательства Дору. Но она не обманывалась – это не значит, будто он желает отчитываться перед женщиной на десяток лет моложе, пусть она и Коул.