И еще один – в Лонг-Бич. Ну почему столько народу желает, чтобы этот дурацкий нюхательный табак присылали им прямо на дом?

– «Эта женщина» – моя жена, – возмутился клиент.

– Была некоторое время, – рассеянно поправил Стрюб. Вот еще один адрес – в Саутгейте. Неужели кто-то из обитателей Саутгейта может позволить себе такую роскошь, как шотландский нюхательный табак? – Вы не забыли, что пришли ко мне из-за развода?

– Только потому, что она подала! Я не хотел развода! Но чтобы девочки неделю оставались со мною, а потом неделю с ней – это немыслимо!

Стрюб снова поднял голову.

– Ну, вам половину времени не придется платить алименты. Кроме того, положение дел продлится не слишком долго. Ваши девочки вскоре возненавидят такую жизнь, это вымотает Деби, и тогда вы сможете потребовать единоличной опеки.

«Черт бы с ними, с твоими девчонками, – думал он, – но это затянет слушания, а мне платят повременно».

Эта мысль вдруг больно уязвила его, и он вспомнил вчерашнюю загадку об адвокате и сперматозоиде. И понял, что скрючился над столом, как какая-то многоножка.

Он расправил облаченные в пиджак от «Армани» накачанные на тренажере плечи и откинулся назад, вздернув подбородок.

И спинка его роскошного кресла от «Макки» испустила резкий пронзительный звук, как будто его хозяин громко и продолжительно пукнул. Пораженный клиент чуть не вскрикнул.

Стрюб почувствовал, что его лицо вспыхнуло, но, сидя все так же прямо, сказал:

– На сегодня – все.

– Но как же с разделом имущества…

– На сегодня – все, – повторил Стрюб. Завтра этот папаша, конечно, потребует заменить адвоката.

Один шанс из двух миллионов на то, чтобы стать человеком. Он мог бы работать со студиями, прославиться делами для знаменитостей. «В бассейне с кинозвездами», как в той песне. Он мог бы начать как представитель Брэдшоу.

Клиент встал.

– И в котором?..