Он встал и пошел дальше, на этот раз ступая с осторожностью. Вероятно, нормально идти мешает какое-нибудь кориолисово ускорение, поэтому, чтобы не наскочить на близко расположенные стены, он стал наступать на всю подошву, а носки обуви направлять кнаружи.

Сквозь доносящиеся с нижней палубы заунывные вибрирующие звуки он расслышал детский смех, и у бликующей деревянной лестницы увидел маленькую девочку со светлыми косичками, которая слетела вниз по поручням. Она отскакивала от пола и стен, словно большой пляжный мячик, а длинное белоснежное платьице развевалось, как воздушный колокольчик, гарантируя мягкую посадку на ковер.

За ней появилась вторая девочка и проделала тот же трюк, а третья попросту прыгнула с кувырком через вертикальный лестничный пролет и приземлилась как изящный лист.

– Вверх, вверх! – кричали девичьи голоса с верхней площадки, и когда Стрюб подошел поближе, поднял голову и посмотрел туда, то увидел еще трех светловолосых девочек, которые от нетерпения топали ногами.

Все шесть девочек были на одно лицо – шестерняшки? – и примерно семи лет от роду. Как они справлялись с немыслимыми трюками? Они находились немного выше его – может, на том уровне земное притяжение не такое сильное? Он попробовал пересчитать их и насчитал сначала семь, потом пять, а затем восемь.

– Девочки, – ошеломленно произнес он, и три-четыре находящиеся на его уровне девочки взялись за руки и завели хоровод, припевая: «И гром на небе заворчал, как лев за дверью зарычал!» – а три-четыре находящиеся наверху продолжали кричать: «Вверх, вверх!»

– Девочки! – сказал он погромче.

Танцующие девчушки отпустили руки и уставились на него.

– Он нас видит! – сообщила одна другой.

У Стрюба закружилась голова и взмокла шея, и ему казалось, будто она мокрая от крови, а не от пота, но, поскольку руки оставались скованными за спиной, он не мог потрогать себя и выяснить наверняка.

– Ну, конечно, вас вижу, – ответил он. – Послушайте меня, мне нужен кто-то взрослый. Где ваша мама?

– Наверное, у нас нет мамы, – ответила та, которая стояла ближе всех. – А где ваша мама?

Разговор зашел в тупик.

– Как вас зовут?

Девчушка с верхней площадки крикнула вниз:

– Нас всех зовут Келли. Поэтому мы дружим, а еще потому что мы не можем заснуть даже в кромешной тьме.

– В большинстве садов, – заговорила та, что стояла рядом со Стрюбом, – ложе такое мягкое, что цветы всегда спят.

– Мы прибыли из мрачного, шумного сада, – добавила та, которая медленно съезжала по поручням. – Приходилось рано вставать, – сказала она подружкам. – Если не было солнца, значит, была луна.