Они поцеловались. Я закрыл глаза, думая, что сейчас Асзара распылит на атомы. Открыл глаза. Асзар был цел. И они целовались. «Денсаоли прикрыла свои жуткие глаза. Её руки поднялись, легли на плечи Асзара. Пальцы забрались в его длинные волосы, зарылись в них. Левая рука нырнула в чёрные пряди, правая — в белые…

—А моё — тебе, — выдохнула она, когда их губы разомкнулись.

Белизну вокруг пересекли чёрные трещины. Это было как видение. Миг — и исчезло. Потом остров содрогнулся. Денсаоли обмякла и Асзар едва успел поймать её бесчувственное тело.

—Не-е-ет! — раздался вопль. — Что я наделала?!

В воздухе появилась фигура в белых одеждах и с белыми крыльями. Это была девушка. Лицо её было мне не знакомо. Видимо, хранительница явилась как есть. Она схватилась за голову. Пустые глаза округлились, рот приоткрылся, щёки алели, как розы.

—Что я натворила?! — застонала она, и порывы ветра, бестолково перекрещиваясь, исполосовали всё пространство.

—Исцеление! — выдохнула Авелла.

Полыхнула вспышка пламени. Потом — ещё одна, ещё. Я положил руку на живот Авеллы и за липкой подсыхающей кровью ощутил живое тепло, движение в такт дыханию. Неповреждённую кожу, нежную и бесконечно любимую.

—С возвращением, — улыбнулся я. Теперь уже из моих глаз закапали слёзы и попали на лицо Авеллы.

—Ду-у-у-у-ура! — выла хранительница. — Ой, ду-у-у-ура-то!

—Асзар, — сказал я, вытерев сырым рукавом слёзы. — Там… Лореотис. И Огневушка.

—Я в порядке, хозяин!

Я повернул голову и не нашёл слов. Чуть прихрамывая, к нам шла Огневушка. Левая нога была немного бледнее правой — не успела загореть. Хромота была вполне извинительна — Огневушка несла на руках потерявшего сознание Лореотиса. Зован шёл следом. На лице его читалось обалдение не меньшее, чем у меня. В руке он держал свой испачканный кровью ремешок.

—Вот! — Огневушка положила рыцаря на землю. — Полечите его? Он хороший.

Асзар нехотя оторвался от Денсаоли, которая, хоть и не пришла пока в себя, но совершенно явно дышала, и опустился на одно колено рядом с Лореотисом.

—Стоит вылечить хотя бы ради того, чтоб убить, — проворчал он. — Этот удар я ему припомню.

—Если бы мой стыд и моё отчаяние, — кричала хранительница, — можно было бы превратить в вакуум, то все миры, сколько их ни есть, задохнулись бы! Вымерли бы леса и моря, и только бесплодные пустыни оставались бы…

—Да ладно тебе, — сказал я. — Повезёт в любви.

С диким воем хранительница поднялась в высь, почти исчезла из виду. Я отвернулся. Меня не тревожило, что она сбежит. Я совершенно отчётливо чувствовал, что всё, что должно было — свершилось, и никуда ей от обязательств не деться.