— Эй, про репу только не забудь, — ухмыльнулся вслед Эрнан, и шутка его была встречена взрывом грубого солдатского хохота.

Молодец А’Хесс. Скоро станет своим среди этой солдатни. Поначалу им зубы выбивал, а теперь из одной миски жрет. Да пусть подавится. Пожалуй, не стоит его вытягивать из этой навозной кучи. Когда загранный демон вернется, Моран и не подумает просить его за бывшего приятеля. Пусть Эрнан гниет в куче отбросов. Ему тут самое место.

А’Хесс вернулся часа через полтора, и Тьерн демонстративно отвернулся, когда тот стал устраиваться рядом. Эрнана, похоже, молчаливое негодование товарища совсем не обеспокоило. Он хмыкнул и улегся рядом, насвистывая какой-то примитивный мотив. Устав сдерживаться, Моран послал его к Изгою и велел заткнуться. В ответ А’Хесс засвистел громче. Однако постепенно свист сменился храпом, который по мелодичности хоть и уступал, но был хотя бы привычным.

Тьерн уже научился спать под доносящиеся со всех сторон рулады солдатского храпа, но в эту ночь ему не спалось. Кто-то постоянно вставал, ходил, ругался, стонал, даже выл. Ублюдки! Нельзя, что ли, до утра подождать? Впереди целый день мучительного перехода, а они вместо того, чтобы спать маются дурью.

Часа за два до рассвета замелькали огни факелов. Движение и шум усилились до невозможности. В отчаянии оставив безнадежные попытки заснуть, Моран поднялся. Эрнана рядом не было. Минут через пять он, сыпля проклятиями, показался из густой поросли какого-то кустарника.

— Проклятый повар! — А’Хесс бухнулся на траву, подминая под голову дорожный мешок. — Что за мерзость он там намешал? Правильно ты сделал, что не стал есть эту гнусь. Хоть не мучаешься животом, как половина отряда. В тех поганых кустах воробью присесть негде. Всю ночь живот крутит, как будто хорьки внутренности выгрызают.

Вглядываясь в бледное до серости лицо Эрнана с капельками пота на носу, лбу и скулах, Моран чувствовал, что сам бледнеет и покрывается испариной. Так вот что происходит! Вся эта ночная беготня — следствие подействовавшего яда. Все эти люди стонут и катаются по земле, схватившись за животы, по его вине. Ну и плевать на них. Но вот Эрнан… Ему он такого не желал.

— Какого Изгоя ты жрал эту мерзость?! — вскипел Тьерн. — Ладно бы выбора не было, а то…

— Будто сам не приперся сегодня за порцией этой мерзости, — рыкнул в ответ А’Хесс. — Впервые, кстати, явился. Впервые… — пробормотал он, опуская веки, отливающие свинцовой синевой даже в тусклом свете предрассветных сумерек.

— Но я не ел эту дрянь, — Морана трясло.