Эдан порой напоминал себе наседку в своих чрезмерных заботах об Альве. Он убеждал себя, что точно так же волновался бы о Лотэссе, будь она в таком же положении, и все равно досадовал на себя.

— Может, вернемся в дом? — он легко коснулся руки Альвы, чтобы привлечь ее внимание. — Тебе вредно стоять на таком ветру.

— Брось, — отозвалась она. — Подумаешь, ветер. Что в нем страшного? Наоборот, хорошо. Весь день было так душно, а сейчас хоть можно дышать свободно.

Эдан невольно перевел взгляд на ее живот. Кто бы мог подумать, что женщина на исходе беременности будет казаться ему столь прекрасной. Но Альва была совершенна во всем. Беременность придала ее чертам мягкость, а порой казалось, что ее глаза и все лицо сияют каким-то нездешним светом. Это восхищало и немного пугало. А еще будило бешеную ревность, которую Эдан всеми силами старался усыпить.

— И все-таки лучше вернуться, — он сам не знал, почему настаивает. — Наверное, будет гроза.

— Пусть, — равнодушно отозвалась Альва. — Все лучше, чем душная жара.

— Как знаешь, — сдался Эдан.

Они с Альвой уже давно обращались друг к другу на “ты”, и со стороны их отношения казались привязанностью брата и сестры. Почему-то всех вокруг это умиляло. Никто, включая Альву, не догадывался, чего стоит ему не только изображать братские чувства, но и день за днем убеждать в них самого себя.

Внезапно Альва повернулась к нему. Ее глаза, обычно зеленые, сейчас казались темно-серыми, впрочем, разглядеть было сложно — они то и дело исчезали за прядями волос, которые ветер швырял на лицо.

— Мне страшно, — она говорила негромко, но Эдан четко слышал каждое слово, несмотря на вой ветра. — Всякий новый день ворует еще капельку надежды. Как много времени прошло, Эдан! Улеглись волнения в Вельтане и Тиарисе, но Элвир с Лотэссой так и не вернулись. Они никогда не вернутся, да?

— Не говори так!

Альва временами поднимала эту мучительную тему, хоть и нечасто, но почему-то именно сейчас ее слова показались не просто привычной тревогой за близких, а зловещим пророчеством. Сам Эдан прикладывал немало сил, изгоняя подобные мысли и страхи. Само собой, его заботило не возвращение первого маршала Дайрии и даже не дайрийского короля. Сердце Эдана болело за сестру. В тревоге за Лотэссу Альва с Эданом были едины, что сближало их еще больше.

Отчего же сейчас он даже слышать не хочет того, что говорит Альва? Отчего готов закрыть уши руками или велеть ей замолчать? Оттого, что она права? Что прошло уже слишком много месяцев с того дня, как король с королевой и первым маршалом сгинули из захваченного мятежниками дворца и с тех пор о них никто не слышал.