— Кто знает, может быть после сегодняшнего я стану героем народа. Я ведь помогал Шахране как никто.

Глаза Эльтана загорелись интересом.

— И в чем же ты ему помогал?

Нилан хитро ухмыльнулся.

— Кайране, я конечно lin’yarr, но не думаете же вы, что я расскажу вам то, что не захотел поведать Шахране.

— Однажды кто-нибудь таки не выдержит и укоротит тебе язык.

— Это будет Синай, он уже пытался, — рассмеялся Нилан.

Они протряслись еще двадцать минут и миновали первую стену.

Нилан приподнялся на своем мешке.

— О, Сиршаллен, отец лесов! — Сказал он совершенно искренне. В глазах защипало. Нилан тряхнул головой. — Надо же, как я оказывается сентиментален. Тридцать два года…

Стена была разрушена первой и единственной крупной бомбардировкой Сиршаллена. Триста лет прошло. Некоторые участки еще стояли, монументальные и крепкие на вид как когда-то, их медленно раздирали древесные корни, и эльфы не мешали. Пусть лес поглотит то, что умерло — сказал Владыка, когда велел всем уйти под сень деревьев.

— Он совсем одряхлел… — Нилан с болью поглядел в разные стороны. — Мой старый добрый Сиршаллен…

— Не только он, — сказал Эльтан и кинул на Шахране злой взгляд.

Джон ответил упрямым исподлобья.

Они проехали наезженной дорогой, минующей самый разрушенные места. Каменные дома в Сиршаллене крошились и осыпались, деревья и растения буйствовали, все пришло в совершеннейший упадок. Нилан с болью осматривался вокруг. Он помнил его живым, гордым, полным журчания фонтанов и пения птиц. Помнил, как молодые эльфийки с песнями гуляли по его садам. Помнил, как Кайране вернулся сюда вместе с Финаром после второй войны, как девы осыпали их белыми лепестками, а у него, Нилана, замирало мальчишеское сердце. Как же он хотел быть таким как они — великим воином в блеске славы, вернувшимся с победой.

— Она еще стоит? — спросил он Эльтана.

Кайране вздохнул.

— Стоит.

— Хочу увидеть ее.

— К чему тревожить сердце…