– Ты паразит! – шипит она на норовистого жеребца. – Понимаю почему тебя хотели пустить на вискас!

Лира оттирает руку о пальто, вертится на месте в поисках аптечки и чертыхается еще раз. Острая боль пронзила пространство над бровью.

– Кто придумал вешать упряжь на такой опасно близкой высоте?

Почему она не мешала ей раньше? Лира трет лоб, а потом все же обрабатывает кровящую рану и идет обратно, удерживая равновесие с помощью стойл. Еще один удар.

– Вот ведь дура!

Стукнулась о стремена в первый раз, обработала и налепила пластырь, забыла об этом и повторила трюк второй раз, но в этот раз не удержала равновесие и растянулась на полу. Темнота, головокружение, звездочки, искры из глаз и вот она разглядывает примечательный потолок их небольшой конюшни. Она не замечала, что в этом помещении есть небольшой второй этаж, также как не думала, что конюх Савелий максимально эффективно занял пространство под потолком.

– Перестаньте ржать, я и сама знаю, что дура, – обращается Лира к тонко заржавшим лошадям, но все же остается на полу.

У нее ничего не болит, но она не хочет вставать. У нее есть редкий дар, можно сказать, что магия этого мира – она может не думать ни о чем! Ни о завтрашнем дне, ни о чистоте одежды, ни о том, как глупо выглядит в данную минуту.

– С вами все в порядке?

– Да. Я просто хочу полежать. Вот так.

Тут ей мозг не канифолят, а еще спина как будто встала на место.

– Эй, на помощь! На помощь!

– Я в порядке! Перестань так орать и оставь меня в покое!

Но Сава не истовствует.

– Я нашел ее!

Лира не понимает, что значит нашел? Когда это ее успели потерять? Она на конюшне и полчаса не прошло. Правда в следующую минуту ею завладевают совсем другие мысли, чувства и эмоции.

– Ее светлость! Графиня Дельвиг! Она здесь! Она упала с лошади!

Лира распахивает глаза, не веря услышанному, озирается по сторонам, видя знакомый и чуть изменившийся двор при королевской лечебнице, поднимается, оглядывая себя, незнакомый наряд, ворох юбок какой-то дикой расцветки, а потом вновь смотрит перед собой. Мир перекувыркнулся еще раз, переместил ее в ночь, в зиму, к преобразившемуся дворцу.

– Эверт! – она улыбается, ощутив, как внутри нее взрывается нечто, распространяя по телу мощный разряд беспричинного и яркого счастья. – Эв!..

Она все же поднялась и отряхнула юбки, оглянувшись на бьющую копытом лошадь. Та косила на нее темным взглядом и уходила в дальний конец двора к брошенным, сломанным и старым повозкам.