– Да, – откликнулся Траубе, оглядев обугленную гостиную особняка. – Я прошу тебя быть тем, кто ты есть на самом деле.

Эверт приподнял брови, ожидая продолжения столь пафосного ответа.

– Защитником нашего государства. Тем, кто сперва думает об интересах государства, а уж потом о себе.

– Однажды, это сгубило мою жизнь.

Траубе кивнул, качнув кончиком туфли половинку лопнувшего в пламени горшка.

– Мы оба знаем, что она не могла сделать это, потому что вы оба были в противоположном конце королевства. За этим кроется кто-то. Быть может ответ изменит твою жизнь к лучшему?

Эверт не стал говорить что-либо Траубе по поводу его профессионализма и его подчиненных. Он должен был пойти на это, рискнуть, чтобы наконец разрешить загадку с меняющимся временем, то ширившейся, то исчезающей тьмой и чередой других мистических событий, преследующих королевство последние месяцы.

– Не хочу пугать тебя раньше времени, – сказал Траубе спустя некоторое время, – но прошу тебя быть готовым ко всему.

Эверт не принадлежал к числу пугливых, а еще понял, что за осторожностью Траубе кроется нечто большее, чем интриги врагов и происки Катарины.

– И, – протянул Генрих, решаясь сказать ему это или нет, – мы оба знаем, что Лира обязательно пошла бы на это.

Эверт кивнул, но озвучить свой ответ так и не решился. Это означало бы, что он на самом деле смирился и уже не ждет ничего раз готов рискнуть жизнью осиротевшей девчонки.

***

Один день сменил другой.

– Сделайте так, чтобы о путешествии графини не знал никто.

Эрб получил монеты за беспокойство, убрал в ящик стола и попытался убедить Эверта в том, что все будет в порядке.

– Если желаете, то можете сопровождать графиню.

Вряд ли доктор понимал, что предлагает и что именно терзает душу Эверта. Он, несмотря на увещевания, осторожные намеки и правду, как она есть, верил, что женщина, покорившая его сердце, навсегда заполнившая собой его душу, когда-нибудь вернется, взглянет на него совсем другим взглядом зеленых глаз, улыбнется ему и позовет по имени, перестав использовать доконавшее Эверта «мой господин». В том, что рядом с ним все эти месяцы была не Лира, а именно Марта, не было никаких сомнений. В ней изменилось все: походка, поведение, манеры и привычки; голос, выражение лица и глаз, запах и тот стал другим. Это было удивительно, как говорил после общения с ней Траубе, но это сводило с ума Эверта.

– Лавандиум отличное средство, – продолжал настаивать на своем Эрб. – Миледи не причинит никаких неудобств, станет тиха, будет мила и покладиста.

Эверт взглянул на Эрба, как на сумасшедшего. Разве это беспокоило его? Не это разрывало его сердце. Мысль о том, чтобы разлучиться с ней хотя бы на минуту, пропустить момент ее возвращения и вновь потерять ее была для Эверта невыносимой. Мысль, что он отказывается от нее, собственноручно отвергает и предает даже на такое короткое время неотступно преследовала его.