Скоро появился краешек еще одного городка, притаившегося между горами. Я восторженно охнула – а вон и постоялый двор, в котором мне пришлось остановиться на ночевку несколько месяцев назад, когда я ехала наниматься на работу!

– Здорово, правда? – спросил ректор.

Я задрала голову, увидела его улыбку и сразу приняла серьезный вид. Выгляжу, наверное, как наивная простолюдинка… Коей, собственно, и являюсь, хм.

Освальт опять рассмеялся. Вот хохотун! И не скажешь по нему.

– Эйри, в небе не принято скрывать свои чувства. Если хочешь – покричи, никто не осудит. Здесь одна душа на всех.

И он сам издал такой громкий ликующий клич, что у меня чуть не заложило уши. Сзади вдруг грянули студенты – каждый на свой лад, а грифоны им вторили клекотом. Я в восторге обернулась. Оказывается, мы летели клином – ректор впереди, затем четвертый курс, следом третий, замыкали преподаватели. Коллар, видимо, был где-то в хвосте, потому я его не видела – очень уж далеко мы растянулись.

«Ох-ох-ох, – заныл в голове знакомый голос. – Вы все радуетесь, а некоторым, между прочим, тяжело! Надо было не подтрунивать над Гордецом, а тренироваться с ним вместе…»

Заря неожиданно вскинула голову и насмешливо заклекотала. Откуда-то сзади послышался едва слышный ответ, больше похожий на кряканье. Заря забулькала, хихикая.

«Выдерни-ка этой высокомерной грифонице парочку перьев, – возмутился Кусачка. – Чего она обзывается?»

«Вот еще. Ты же сам хотел полететь со мной в Мавеннар, – упрекнула я, хотя понятия не имела, что за перепалка только что произошла между грифонами. – Теперь терпи. Может, похудеешь – заодно и польза будет».

Кусачка обиженно фыркнул в ответ. Худеть ему явно не нравилось.

«Ты точно выдержишь путь?» – осведомилась я.

«Конечно, выдержу! Грифон я или кто?»

Я придержала при себе мысль о том, что Кусачка в его нынешнем состоянии больше похож на толстого котика, пусть и с крыльями. И к сливкам такая же слабость.

– Он сильно изменился, – тихо заметил ректор. – И я не про его вес. Похоже, ты хорошо влияешь на Кусачку и Гордеца.

– Они чувствуют любовь, – я пожала плечами. – Намного более чутко, чем люди.

– Да, это так. Помню, после того как Кусачка попытался убить своего наездника, он вообще не хотел открываться для связи и атаковал любого, кто к нему подойдет. Заманить его в авиарий удалось только с помощью чар.

– А вы не пытались узнать, что именно случилось? Почему Кусачка стал себя так вести? Может, это была вина его наездника?

– Пытались, – признался он. – Но наездник превратился в дурачка, который не мог связать двух слов, и мы от него ничего не добились. А Кусачка говорить просто не хотел.