Чил-ду с минуту что-то говорил жене – то ли предлагал что-то, то ли распоряжался. Она слушала, довольно скептически, вставляя слово или два – спрашивая, соглашаясь. Последняя ее реплика прозвучала явно утвердительно. Все это время они то и дело посматривали на Лиру. Та внимательно слушала, надеясь различить хотя бы одно знакомое слово или хотя бы догадаться о смысле сказанного по их лицам.

Когда диалог подошел к концу, Йозда встала, открыла деревянный сундук – сделанный, наверное, из кедра, единственный красивый и дорогой с виду предмет во всей комнате. Вынув свернутую в несколько раз черную ткань, она встряхнула ее – отрез оказался удивительно длинным.

Йозда посмотрела на ткань, на Лиру и поманила ее к себе. Лира встала. Йозда принялась складывать покрывало каким-то хитрым способом, знаком велев Лире смотреть внимательно. И Лира смотрела, пытаясь запомнить ее движения. Потом Йозда шагнула к ней за спину и стала прилаживать ткань ей на голову, первым делом закрыв краем лицо до переносицы, а остальное намотав так, чтобы вся голова оказалась задрапирована, кроме глаз. Оба свободных конца она заправила куда-то внутрь.

Чил-ду внимательно за ними наблюдал и в конце показал пальцем на свою голову – Йозда поняла и спрятала последнюю, еще видневшуюся снаружи прядь волос Лиры.

Он что-то сказал – видимо, выразил одобрение.

– Спасибо, – пробормотала Лира, под тканью голос звучал приглушенно.

Ей это совсем не понравилось, но Лире не терпелось отправиться в путь… Как будто она знала, куда идти. Но здесь ее ничто не удерживало, тем более что они друг друга не понимали.

Она сложила ладони, надеясь, что жест будет правильно истолкован как выражение благодарности и прощания, поклонилась и взяла рюкзак. Ей было очень жаль уходить, не имея возможности хоть чем-то поблагодарить их за гостеприимство, – кроме разве что денег… Она хотела оставить им пару монет, но побоялась оскорбить хозяев дома.

В переулке у стены стояла тачка – с таким видом, словно сама себя стыдилась. Ни к чему не пристегнутая – кому придет в голову украсть такую вещь? Улицу за переулком заливало ослепительное солнце. Лире уже было жарко под плотным покрывалом.

Зато на нее никто не смотрел. Наконец-то она стала тем, чем пыталась стать с самого начала путешествия: невидимкой. В сочетании со скучной и вялой походкой – спасибо Аните Шлезингер! – покрывало отталкивало любые заинтересованные взгляды. Мужчины проходили мимо, словно она была чем-то вроде тени от дерева; обгоняли, переходя улицу, смотрели сквозь нее. И постепенно Лира начала чувствовать себя в этом новом наряде свободной.