– Я думала, Орайя тебе все рассказала.

«Орайя не говорила, почему ты столько времени меня сторонишься, – хотел я ответить. – Она не рассказывала, почему тебя вместо застенка отправили в ее покои. И почему у тебя такой сокрушенный вид – тоже не говорила».

– Орайя лишь рассказала мне об убийстве принца, – ответил я Мише. – Мне на него плевать. Я спрашиваю о тебе.

Мише остановилась, повернулась. С ее лица схлынул весь гнев; выражение стало таким детским и противоречивым, что мне невольно вспомнилась наша первая встреча. Тогда у нее было такое же лицо. От воспоминаний у меня защемило в груди.

– И больше она ничего не рассказала?

– Неужели мне обращаться к Орайе и выяснять, что с тобой творится?

Вместо ответа Мише уперлась спиной в стену и взгромоздилась на каменный выступ, обхватив голову.

Я сразу почувствовал себя виноватым.

Я сел рядом, хотя для меня выступ был слишком низким, и потому я расположился прямо на земле. Янтарные пряди волос заслоняли лицо Мише.

– Мише, – позвал я. – Я…

– Это был он.

Три слова, произнесенные на одном дыхании. Они выскочили так быстро, что общий смысл дошел до меня лишь через минуту.

– Он, – повторил я.

Мише подняла голову. Ее глазищи были полны гнева и слез. И тогда я понял.

От моей досады не осталось и следа. Все прочие мысли и эмоции исчезли. Остался лишь гнев, охвативший меня целиком.

– Он? – зачем-то переспросил я.

Она кивнула.

Перед глазами всплыл образ тенерожденного принца, которого я пригласил к себе в замок. Вел с ним беседу и смеялся. Угощал деликатесами.

Эту картину сменила другая, подброшенная мне памятью: Мише, какой я ее нашел много лет назад. Тощая, бледная, кожа в волдырях от солнечных ожогов, на губах – корка засохшей блевотины. Ее бросили в пустыне, как надоевшую игрушку. Она металась в лихорадке и без конца повторяла: «Что происходит? Что происходит?» Она была совсем молоденькой. Почти ребенком, боящимся всего на свете.

С тех пор прошло много лет.