– Ужин, сестренка.
Я осознала, что не ела весь день, поэтому отложила перо, попыталась вытереть чернила с пальцев и направилась в зал.
Отец улыбнулся при виде меня, и мы с Люком заняли свои места по обеим сторонам от него. Кила сидела с ткачихами, примостившись рядом с Нив.
Подумав о том, как сильно люблю это место и этих людей, я стала наливать себе еще одну кружку сидра.
В этот момент дверь в зал распахнулась, и въехал Картье на самой прекрасной лошади, какую я когда-либо видела.
Не знаю, что удивило меня больше: то, что он так смело заехал верхом в зал Журдена, или то, что он смотрел только на меня и больше ни на кого.
Я забыла про сидр и перелила кружку через верх. Жидкость потекла со стола.
Картье застал нас всех врасплох. Отец застыл так же, как и я, а Люк разинул рот. Только Нив не казалась изумленной. Сестра пыталась спрятать улыбку, прикрывая губы пальцами.
Картье проехал верхом до самого возвышения и тут остановился. Плащ страсти на его спине казался куском неба и блестел от снега, лицо разрумянилось от скачки, глаза были прикованы ко мне.
– Морган, – с запинкой проговорил Журден, первым придя в себя.
Только тогда Картье посмотрел на моего отца.
– Я приехал свататься к Бриенне Мак-Квин. Я привез лучшее, что есть в моем Доме, – лошадь Морганов, выносливую и быструю, если Бриенна изволит принять мой подарок.
Мое сердце танцевало, колотилось, болело.
Журден повернулся ко мне с широко раскрытыми глазами.
– Дочь?
И я поняла, что должна дать жениху традиционное для Мак-Квинов задание.
Я медленно поднялась со стула и посмотрела на Картье, пытаясь оценить этого человека, в котором не было ничего поверхностного и который всегда держался с таким истовым самообладанием.
Он вернул мне взгляд, и я увидела горящий в нем огонь, поняла, что он подчинится обычаю, потому что этого хочет, что он будет искать золотую ленту столько, сколько потребуется.
– Прошу, принесите гобелен, – сказала я.
Ткачихи вышли и вернулись в зал с пресловутым гобеленом, а мужчины начали подвешивать его за углы так, чтобы были видны обе стороны.