Он замолчал.

Айрис посмотрела на Романа. Его глаза по-прежнему были прикованы к напечатанным словам, пока девушка не поднялась с земли, привлекая его внимание.

– «Вот что, – прошептал он, а она тем временем подошла ближе. – Твои письма стали для меня светом, на который я пошел. Твои слова – величайший пир, которым я кормился в дни, когда голодал. Я люблю тебя, Айрис».

Айрис забрала у него бумагу, сложила и сунула обратно в карман. Она знала, чего хотела, и тем не менее если она будет думать об этом слишком долго, то все испортит. Страх, что все это может разбиться, был почти непреодолимым.

Как будто почувствовав ее мысли, Роман потянулся к ней и усадил к себе на колени.

Она была изумительно, невыносимо близко к нему. Их лица оказались на одном уровне, взгляды слились. Его жар просочился в нее, и она поерзала на его коленях, а потом вцепилась в рукава, как будто мир вокруг них вращался. Он издал какой-то звук – вздох, и ее сердце заколотилось.

– Я сделаю тебе больно, Китт!

Она начала отклоняться назад, но он взял ее за бока и удержал на месте.

– Ты не навредишь моей ноге, – улыбнулся он. – Не беспокойся, что сделаешь мне больно. – Он притянул ее ближе, еще ближе, и она ахнула. – А теперь, прежде чем мы продолжим, я хочу задать тебе очень важный вопрос.

– Давай, – сказала Айрис.

Наверное, вот он, этот момент. Роман снова собирается сделать предложение.

В его глазах заискрилось озорство.

– Когда ты сказала медсестре, что больше не будешь со мной целоваться… ты говорила всерьез?

Айрис изумленно разинула рот, а затем рассмеялась.

– Тебя это больше всего волнует?

Роман крепче сжал ее бока.

– Боюсь, как только отведаешь чего-то подобного… этого не забудешь, Айрис. А теперь я должен узнать, сдержишь ли ты слова, сказанные три дня назад, или мы перепишем их здесь и сейчас.

Она молчала, погрузившись в пьянящие мысли и осмысливая слова Романа. Она никогда и никого не желала так неистово – ей казалось, что она заболевает. Айрис погладила его волосы. Черные пряди оказались мягкими. Роман закрыл глаза, полностью поглощенный ее прикосновениями. Айрис воспользовалась моментом, чтобы рассмотреть его лицо, изгиб его рта. Его дыхание участилось.

– Наверное, меня можно убедить переписать эти слова, – прошептала она дразнящим тоном, и он открыл глаза, чтобы рассмотреть ее. Зрачки у него были большие и темные, как две молодых луны. Айрис практически видела в них свое отражение. – Но только с тобой, Китт.

– Потому что я превосходно пишу? – предположил он.