Тристан, надевший коричневую повязку на выколотый глаз, и краснокожие демоны: Дрик и Кор — говорили, что они держат путь к королю.
— Король Волаг узнал о нашем появлении на этой грёбаной планете, как только мы появились, — возмутился Глэм. — Одним Прародителям известно, что демоны хотят. Мне кинжал прямо в спину воткнули!
Феликс устал слушать Глэма, асур снова и снова оправдывался перед ними. Или злился. Или завывал. Шумно дышал сквозь зубы. Кричал, что начинает распадаться на атомы, ведь душу нельзя долго держать в шастре, и дай ему Творец сил не испариться, потому что ладони уже бледнеют, как стекло. Тристан отгонял «умирающего», точно назойливую мошку.
Одно ясно: наставник ничего не может сделать.
И как теперь выбраться отсюда? Понадеяться на милость короля? Дать какое-нибудь обещание, которое будет выполнено не Феликсом-грачом, а Феликсом-судьей Трибунала?
На Андриане лица не было. Он всё время молчал. Сжалившись, Феликс попытался парня подбодрить, сказал, будто они обязательно выберутся. Прозвучало неправдоподобно. А как иначе? Сам в это не верит. Умиляло то, что Андриан переживает и не за себя вовсе, а за Марлин.
Надеясь отвлечься, Феликс трещал без остановки и за несколько часов выяснил: что парень ненавидит отца, что любит голубой цвет и презирает слишком откровенно одетых девушек, — их у него, между прочим, было маловато, — а завтракать предпочитает круассанами собственного приготовления (при упоминании своих кулинарных способностей Андриан покраснел), и еще кучу «важной» информации.
Демоны косо посматривали на Гламентила, перешептывались и планировали, как от него избавиться. Дрик предложил Кору попробовать напасть на наставника опять, полностью вернуть в кинжал и закинуть в море.
— Ты же знаешь, я не хочу связываться с асуром, — пробубнил Кор.
Взгляд Глэма резал, точно ржавой пилой.
— Не хочу связываться с асуром, — перекривлял Дрик. — Ты не хочешь связываться с работой.
Послышался тяжелый вздох Андриана.
— А почему мы понимаем их язык? То есть… я давно заметил, что в Обители и здесь мы понимаем друг друга, — с усталым видом заговорил парень.
— Когда ты выходишь из земного материального тела, то общаешься на одном врожденном языке. Он намертво запечатан в каждом, — буркнул Гламентил. — Причем для тебя он будет звучать, как родной.
— Атрикс говорил со мной на латыни.
— А ты думаешь, мы знаем все языки на Мрите? — вмешался Тристан. — Латынь — единственный, которому можно научиться на Акхете. Другим здесь не учат. Так что идите в задницу!