— Скажи мне, Глэм, зачем Трибуналу помогать демонам?

— Каждая каста должна находиться на своей планете. Так велел Творец!

— Твор-е-е-ец? Ты действительно так глуп, как кажешься? — рассмеялся Волаг. Теперь король говорил невозмутимо, даже ласково, однако очень лениво растягивал слова. — Не-е-ет никакого Творца. Серафимы живут на Сатьяне, но ни разу… Ни ра-а-азу! Не видели его. Как и херуви-и-имы, кстати... Им приходят указания из Вапланды, но сами серафимы никогда там не были. Любопытно, правда?

— Лишь достойные могут попасть в Вапланду и быть рядом с Творцом, — не уступал Гламентил, широко раскрывая глаза и махая. Он почти давился буквами.

Феликсу же аргументы казались убедительными. Если никто не был в Вапланде, даже серафимы, то откуда им знать наверняка? Получается, дэвы не знают, существует ли бог? Смех, и только!

— Я не могу верить в то, чего не вижу, — продолжил Волаг. — Не будь идиотом.

— Ты видишь ветер?

— Не вижу.

— Но знаешь, что он есть, потому что ощущаешь его прикосновение.

— Я рад, что ты безупречно помнишь фразочки Кастивиля, но как именно ты ощущаешь прикосновение Творца, позволь спросить? Каким местом?

Спор асуров прервал громкий крик Андриана, который переглядывался с демоном у стены.

— Атрикс! Это ведь ты! Точно ты!

Все обернулись на обозленного, кричащего парня.

Атрикс ринулся в середину зала — двигался к Андриану с видом разъярённого добермана. За демоном выбежал переодетый Тристан, шелестя молочным плащом, он что-то бубнил, пытался остановить Атрикса, тянул его за подол назад. Ткань громко трещала. Но демон с длинными серебристыми волосами и взъерошенный Андриан впритык уставились друг на друга: малахитовыми и рубиновыми глазами. Лица обоих распорол оскал.

Пока Феликс оттаскивал Андриана за шиворот пальто, Тристан успокаивал Атрикса, но тот сопротивлялся и бранился: как можно вульгарней (ретиво перебирал экзотические ругательства, правда, не все остались понятны), угрожал вырвать «колдунские» глаза и запихнуть парню в задницу.

Из-под подола рычащего демона виднелся хвост. Рога завивались до плеч, а кожа — такая алая, словно он вспотел кровью — блестела в свете факелов. Коршунский нос — превращал в огромного попугая.

На фоне друга Тристан держался подобно аристократу: Атрикс так кривился от злости, что Феликс и на миг не мог рассмотреть краснолицего в спокойном состоянии.

Андриан уже перестал дергаться. Демон продолжал орать… Надо полагать, в нем гипертрофированна агрессивность, вспыльчивость или что-то в этом роде, но вот почему осоловел Андриан, непонятно; и когда все замолчали, а Атрикс затявкал громче, среди речевого мусора, Феликс уловил причину, по которой успокоился парень — демон начал кричать про священника Михаэля, и как он не повторит ошибку Тристана.