Тогда Стас коснулся горячей алой раны под ребрами. Но рана исчезла. Даже рубца не осталось. Как долго он лежал без сознания? Он в какой-то темной комнате. На глянцево-красном кожаном диване.

Во тьме трепыхаются серебристые блёстки.

По краям вдруг загорелись четыре фиолетовые лампы. Длинные, точно шесты. Стас ударил себя по щеке, чтобы проснуться. На одном из шестов — девушка. Блондинка. Изящно кружится вниз головой. На ней короткая карминная юбка, белоснежная блузка — ее края завязаны узлом на утонченной талии, — белые чулки.

Это… Не может быть…

Стас уселся посередине дивана, опираясь локтями о колени. Вытер холодный пот со лба и осознал, что сидит с оголенным торсом. Снова присмотрелся к девушке.

— Марлин?!

— Ты ждал кого-то другого? — засмеялась она.

Но смех ее журчал неестественно, где-то вдалеке, расплывался эхом по грифельным стенам. Девушку освещал прожектор.

— Где Лили? — спросил он, облизывая пересохшие губы. — И… где я?

— А это важно?

Марлин спустилась с шеста и двинулась в его сторону, цокая по полу бордовыми шпильками.

— Стой... Я... я должен найти Лили. Должен...

— Уверен?

Кончиками пальцев Марлин стала медленно расстёгивать серебристые пуговицы, которые блестели в свете фиолетовых ламп, как и радужки ее глаз.

— А... нет.

— Но ты хочешь к ней. — Она отбросила блузку в сторону и плавно провела руками по своей стройной фигуре в форме песочных часов, приподняла мизинцем и без того непростительно короткую юбку.

Под красной тканью — всё обнажено, но приглядеться Стас не успел.

Марлин продолжила чувственным голосом:

— Думаешь о ней.