– Ваш прадед разбирался во всех аспектах своего дела – и не чурался ни одного из них.

Я подавил зевок.

Мерио щелкнул меня по уху.

– Сосредоточьтесь, Давико. Чем скорее вы закончите, тем скорее побежите играть.

Я вновь склонился над работой. Вокруг усердно трудились взрослые, складывая числа столбиком, отмечая поступления и снятия для акконти сегуратти[6] читая и отвечая на письма, которые приходили в течение дня. Стены скриптория полнились плодами их трудов: гроссбухами, корреспонденцией, контрактами, руководствами по биржевому уставу и Законам Леггуса для нумерари. Все это было записано в книгах, на пергаментных свитках, на сложенных стопками листах бумаги – в нескольких случаях даже накорябано на обрывках холстины – и разложено в соответствии с регионом, предметом торговли и купцом. И заперто в зарешеченных шкафах, чтобы защитить наши секреты от потенциальных шпионов.

В этом темном и смрадном канцелярском мире я тяжело трудился, стоя на коленях на стуле, чтобы дотянуться до стола Мерио, все время остро осознавая, что день проходит и солнечный свет крадется по полу, пока Амо ведет свою колесницу по небу.

За окном вопли и крики, блеянье и лай возвещали о кипевшей на улицах жизни. Грохот повозок, мычание скота, кукареканье петухов, вскрики павлинов, разговоры и смех купцов, крестьян, архиномо и вианомо долетали до меня, манящие, сопровождаемые многообещающими запахами зрелых фруктов, свежего навоза, ярких ароматных цветов, – и ничего из этого мне не дозволялось увидеть.

Моим заданием в тот день было скопировать контракт, смысл которого я едва улавливал. Слова были длинными, числа – еще длиннее, а термины – абстрактными и полными чертовых скрытых смыслов. Слова вроде «промиссорио» и «фаллиманте». Фразы наподобие «усанца да Банка Регулаи», «контроллар да Навола», «камбио дель джорно» и «дефинис да Ваз»[7] Помню, что текст напоминал коварный извилистый коридор, который никак не кончался и не вел ни к чему хорошему.

– Ваш дед понимал, что вникать в каждый аспект своего дела – не обязанность, а честь. – Мерио посмотрел на улицу; каждое окно было очень высоким, чтобы впускать достаточно света, но и очень узким, чтобы не мог протиснуться вор. – От самого грязного до самого возвышенного – все это было его честью. – Он задумчиво цыкнул зубом. – Туотто лаворо дельи скривери, говорил он. Туотто лаворо дельи нумерари[8].

Мерио подошел и стал за моим плечом, чтобы оценить, как я продвигаюсь.

– Дейамо написал то самое промиссорио, которое вы сейчас копируете и используете для новых целей. Ваша рука следует за его рукой. Только представьте, Давико: этот контракт написан человеком, который давным-давно вознесся к Амо, и все же его слова живут. Живет его рука, она тянется к вам через три поколения. Касается вашей…