– Что это? – спросил Ламмас. За то время что Джек отходил, тот успел раскачаться на качелях и развалиться, заняв больше их половины.

– Моя плата за игру, хоть она и вышла короткой. Я ведь обещал, – ответил Джек, а затем просунул тонкие пальцы внутрь тыквенного рта, обхватил ими тонкую длинную свечу с сапфировым огнем и вытащил ее наружу. Опустевшая и потемневшая без своего сердца тыква тут же покрылась гнилыми пятнами и будто сама спрыгнула на землю, упала и разбилась. – Держи. Это Первая свеча.

– Это не она, – фыркнул Ламмас, не задержав взгляда на протянутой ему свече и на долю секунды. Ни намека на сомнения не отразилось в темных глазах, и Джек тихо рассмеялся, а затем уронил свечу тоже, следом за тыквой. Черный закопченный фитиль и голубое пламя, лижущее его, нырнули прямо в кучку сырой земли под старым вязом. К небу завился дым – огонек потух.

– Разумеется, не она, – признался Джек. – Я просто хотел проверить, ее ты ищешь или нет. И раз ты знаешь, как Первая свеча выглядит… Вывод очевиден. Интересно, ты правда думал, что я так просто возьму и отдам тебе то, что должен охранять?

– Разумеется, нет, – усмехнулся Ламмас. – Я играл с тобой потому, что хотел играть, дурачок. К тому же, все только и говорят о тебе как о самом добропорядочном и честном… Было интересно убедиться лично, что это не так. Хотя бы в этот раз ты меня не разочаровал!

– Зато разочарую сейчас. Я не отдам тебе Первую свечу, – подчеркнул Джек снова. – Никогда.

Ламмас неестественно накренил голову на бок, так низко, что почти прижался к плечу щекой. Соломенная кукла, торчащая из его кармана, вдруг сделала точно так же, а затем и все те, что висели на заборах, перилах, вязах вокруг. Только солома захрустела, и Джек почувствовал на себе сотни колючих взглядов со всех сторон.

– Ты хотя бы помнишь, для чего она нужна?

– Нет, но это и неважно. Я парень простой: сказали, что погаснуть не должна, значит, не погаснет.

– А если я продолжу Самайнтаун разрушать? – спросил Ламмас таким тоном, будто невзначай. – Горожан убивать твоих, семью, друзей… Наташу, например. Милая женщина, ты знаешь. Слышал, цветы сильно по ней ударили… Но это далеко не все, на что они способны.

– Хорошо.

– «Хорошо»?

– Я же сказал, что ты можешь забрать мой город. Делай с ним, что хочешь. Вот только будешь ли ты продолжать, когда это потеряет смысл? Когда я перестану смотреть и ужасаться.

– О чем ты?

Ламмас подался к нему с качелей, нахмурив брови, несмотря на улыбку, а Джек же, наоборот, расслабился, ссутулился немного – иначе боль внутри росла быстрее. Облокотившись о вяз, он наклонился к его корням, которые уже поросли несколькими клематисами, и не без удовольствия сорвал один из них, чтобы пальцами размять его в труху.