Наконец кобыла выбралась на небольшую дорогу, заваленную ветками и хвоей. Посреди дороги лежал обглоданный труп лося, возле которого бродил туда-сюда демонический грим. Поначалу кобыла испуганно взвизгнула, однако ее успокоили ласковым голосом, и, обойдя грима, она двинулась выше в горы. Там, впереди, над пихтовым лесом, возвышалась скала – это был тупик. Однако графиня Лилле Адан продолжала гнать туда уставшее животное. Она была одета на удивление просто: в черный громоздкий плащ, отороченный мехом волка, шерстяное платье и шапку с наушами. Ее серебристые и тяжелые косы, безо всяких украшений, лежали на тощих плечах.

Где-то справа и позади послышался хруст.

Смахнув снег с ресниц, графиня вгляделась в темную даль леса. Кто-то шел по сугробам, продирался сквозь бурелом, упрямо двигаясь в ее сторону. Наконец из пихтовика на тропу выбрался молодой мужчина и устремился навстречу. Со счастливой улыбкой на устах графиня выскользнула из украшенного кисточками седла и, сняв перчатку, протянула руку. Мужчина, в дешевеньких сапогах, теплых штанах с заплатками и в плешивом меховом костюме, поднял падающую на глаза высокую шапку и припал губами к руке. На боку у него болтался ременной топорик, на другом – огниво, а само его тело постоянно дрожало, будто он сильно озяб.

– Здравствуй, Мари, – нежно произнес лесоруб. – Как давно мы с тобой были здесь?

– Давно, Гаар, давно, – графиня с лаской посмотрела на красивого мужчину, стоявшего перед ней.

– Из всех моих многочисленных имен ты решила назвать самое нелюбимое.

Гаар тихо и беззлобно рассмеялся. Взяв под уздцы белоснежную кобылу, пара двинулась к скале, которая делала из этой почти забытой всеми дороги тупик. Гора вырастала над путниками, как безмолвный страж в черных одеждах посреди леса.

– Как дела в Элегиаре? – спросила Мариэльд.

– Илла Ралмантон заглотил наживку, так что все идет по плану.

– Юлиан не сбежит?

Гаар качнул головой.

– Пока ему не позволят. Порой даже камень истекает кровью, и Илла уже увидел в юноше свое молодое воплощение. Но как пойдет дальше, моя любимая Мари, зависит от того, успела ли ты достаточно разбередить сердечные раны, нанесенные Белым Вороном и преждевременной смертью отца, чтобы он решил, что ему некуда податься. – Затем мужчина добавил: – Мне бы не хотелось отвлекаться, чтобы снова прятать его от совета.

– Может, и придется. Кое-кто не дождался твоего вмешательства в раскопки и выдал себя Белому Ворону.

– Ему кажется, что я должен веками сидеть на пороге наших усыпальниц, – поморщился Гаар, – и сторожить их, как пес, чтобы их не раскопали. Думает, что если я не отягощен королевством, то у меня совсем нет своих дел. Элрон уже знает, да?