– Понять не могу почему, – огрызнулся Амир, думая про Илангована.

– Потому, что не так уж неразумно молиться. Оставаться связанным писанием.

– Писанием, исключающим нас из людского рода. – Амир сплюнул на землю. – Мы хуже рабов, бхай.

– Га! – Карим-бхай тихонько цыкнул. – Все мы уж слишком с этим носимся, не так ли?

– Тебе легко говорить, – рявкнул Амир. – Ты берешь все, что тебе нужно, у ног твоих драгоценных министров.

– Эй, пулла, а ты не берешь? Насколько помнится, мы с тобой были двумя тенями, крадущимися по восьми королевствам, не одной. Ты можешь не заходить в их залы, но разносишь для них ароматы, в точности как я.

Амира это уязвило.

– Я делал это, чтобы скопить на Яд!

Если Карим-бхая такая реакция обидела, он не подал виду.

– Войдя в раззолоченный дворец, пулла, я выполняю свой долг перед Чашей. Пятьдесят пять лет служу я дворцу, с возраста твоего брата. Как думаешь, кто убедил Сумана-Коти подписать разрешение чашникам открывать свои лавки на базаре? Как по-твоему, кто побудил министра зерна увеличить довольствие пряностями семьям тех, чьи сыновья и дочери были носителями? Если Орбалун подумывает закрепить хотя бы одно место в Совете за представителем вратокасты, так это потому, что я денно и нощно сидел у ног его министров, клянчил, сливался с тенью, разносил подарки и личные послания в далекие королевства, незнакомые с торговлей пряностями. Я пристроился между высокожителями и вами, чтобы принимать на себя по возможности первый удар.

– Тебе нет нужды так поступать, – обратился к нему Амир просительно. – Ты можешь уйти со мной в Черные Бухты. К Иланговану.

Карим-бхай захлопал в ладоши и покатился со смеху. Хохотал он так долго, что показалось, будто за это время успело уже стемнеть, но наконец вздохнул и закашлялся, хватаясь за грудь и разражаясь короткими приступами смеха. С тяжело вздымающейся грудью он наклонился ближе к Амиру и положил ему руку на плечо:

– Делай свое дело, пулла, а мне предоставь делать мое. В этой жизни Уста благословили меня меткой пряностей, и я намерен добросовестно исполнить свой долг.

– Хо! – воскликнул Амир. – Исполняй свой долг, ладно: таскай письма для высокожителей, а мои не передавай. Таков ведь твой подход?

Карим-бхай спихнул его с кушетки.

– Я целый час прождал у ворот дворца. Харини так и не появилась. Как и ее отец или стражники. Во дворце царила мертвая тишина, пулла. Не вини меня. Карим-бхай всегда доставляет письма.

Цепь размышлений Амира и его досада от приводимых Карим-бхаем доводов тут же нарушилась. Харини снова вплыла в его мысли, и сердце пропустило удар.