Я никогда бы не смог представить Тисаану слабой. И все же… я знал, что она имеет в виду. Шесть месяцев я провел в плену у собственного тела. Я уже забыл, как чудесно разговаривать с магией без усилий, и поклялся никогда больше не принимать свой дар как должное.

Магия Тисааны потянулась ко мне, и моя встретила ее с легкостью, – так не похоже на былое, когда стены пресекали наши попытки это сделать. Я позволил Тисаане проникнуть в мой разум. Пусть она увидит все, что не выразить словами. Пусть все границы между нами исчезнут.

Лампы в комнате снова вспыхнули. Не в силах больше ждать, я настойчиво поцеловал ее, и она сразу же погрузилась в поцелуй, приоткрыв губы. Снова обвила руками мою шею, и я притянул ее к себе, хотя все равно недостаточно близко. Ее вкус говорил о доме. Обо всем хорошем, что я вернул себе вместе с памятью.

Спотыкаясь, мы добрались до кровати. Поцелуи становились все более ненасытными, я цеплялся за Тисаану все крепче, а за остальной мир – все слабее. Меня больше не волновал Илизат, мои воспоминания, фейри или конец света. Все эти вещи потеряли важность по сравнению с едва уловимым стоном, который издала Тисаана, когда моя рука скользнула по ее груди, и с ее раздвинутыми при нашем неуклюжем столкновении с краем матраса бедрами.

Нет уж. Я твердо решил, что все эти серьезные, важные вещи перестанут для меня существовать на очень долгое время.

Моя рука скользнула между нашими телами, кончики пальцев едва задели внутреннюю поверхность ее бедер, коснулись слишком толстой ткани брюк, и Тисаана отчаянно ахнула, не отрываясь от моих губ.

Обладай я сильной волей, проявил бы терпение. Не торопясь знакомился бы с ней заново, дюйм за дюймом, в течение нескольких часов.

Тисаана выгнулась и упала спиной на кровать, увлекая меня за собой. Наш поцелуй так и не прервался. Я потянулся к ее рубашке и легонько взялся за шов.

Нет, пропади оно все, воля у меня слабая.

Ткань была тонкой, и пуговицы отлетали без усилия. На Тисаане не оказалось нижнего белья, и ее красивая, с напряженными от холода сосками грудь обнажилась. Я оторвался от ее губ, чтобы попробовать каждый из них, и, когда я обвел их по очереди языком, у Тисааны вырвался стон громче и в нем слышалось гораздо больше удовольствия.

Даже ее кожа на вкус напоминала цитрус.

– Макс, – выдохнула просьбу или даже мольбу.

Я так скучал по тому, как она произносит мое имя. Пришлось остановиться, чтобы посмотреть на нее, самозабвенно распростертую на кровати подо мной, на припухшие губы, обнаженную кожу, раскинувшиеся веером спутанные волосы.