Мое тело содрогалось от смеха Решайе, от его удовольствия и неутолимого голода.

…Еще, еще, еще!.. – долетало с каждым ударом колотящегося сердца и каждым вдохом ярости. Он дергал за нити моего разума со все возрастающим отчаянием.

Я едва бросила взгляд на мертвого охранника и, спотыкаясь, влетела в дом, но тут же остановилась. Внутри стояла кромешная тьма, и моим глазам потребовалось время, чтобы к ней привыкнуть. На меня сразу же навалился страх, он густо висел в воздухе вперемешку с запахами немытых тел и мочи. В открытых дверях я видела мерцающие белки глаз и дрожащие пальцы, сжимающие веревки и ржавые кандалы.

У меня вырвался прерывистый вздох. Боги, неужели… мне этого не вынести. Воспоминания о собственных страданиях в подобных местах обожгли мне горло, как желудочная желчь. Я споткнулась. Мимо пронеслись Нура с Зеритом, запечатывая комнаты по пути и зачищая коридор. Убийство давалось им легко.

Рука Макса коснулась моей поясницы. Я почувствовала его невысказанное беспокойство, но он не мог перестать сражаться и остановиться для расспросов.

…Не останавливайся!..

Я и не собиралась.

Не смогла бы, даже если бы захотела.

Я добежала до просторного холла, откуда вела наверх широкая лестница. По ступеням сбегали остатки разъяренных работорговцев с саблями наготове. Один сразу же бросился на меня. Одно прикосновение – один взмах моего меча, – и его плоть рассыпалась на гниющие ленты.

Его тело еще не успело коснуться земли, когда я нашарила взглядом того, кого искала. Высокий тощий человек спрятался в углу под лестницей; черную шляпу он где-то потерял, и стали видны жидкие тонкие волосы на склоненной голове. Он смотрел в пол, будто надеялся, что, пока он ничего не видит, сможет остаться незамеченным.

Это он. Он.

Всю усталость словно рукой сняло от одного воспоминания: та страшная ночь, повторяющаяся снова и снова.

«Слишком мала для публичного дома». – «Смотря для какого».

Одним рывком через бурлящую массу тел я оказалась в углу. Схватила торговца за плечо и швырнула на каменный пол. Из его горла вырвался задушенный полукрик-полустон.

Я хотела убедиться, что он будет страдать так же, как страдала я.

…Еще, еще!..

Решайе поглощал мой гнев, умоляя дать ему больше власти. Сдерживать его становилось все труднее и труднее.

Торговец заслонил лицо руками, уже покрытыми пятнами омертвевшей плоти от моих прикосновений, и выкрикивал нечленораздельные мольбы:

– Пожалуйста, прошу, не надо… Пожалуйста…

Мой народ тоже умолял.