Мы скрылись за джипом, как за спасительной стеной.

– Так вы были в курсе нападения? – Я пыталась отдышаться, опуская Гибсона рядом с безмолвным Фоксом.

– Несколько тварей пробрались в штаб через ангар, когда мы еще были тут, – пропыхтел Дай.

Дай помог мне с Шоном, затем сел на землю, прислонившись к стене. На его мускулистом боку кровоточил серьезный порез. Достаточно глубокий, чтобы доставить дискомфорт даже такому закаленному парню, как Аматага.

– Мы скрылись. И сделали это вовремя, чтобы не попасться им на глаза.

– Тут слышно сигнализацию. Почему вы не отправились в бункер? – В моем голосе внезапно проскользнули нотки недовольства.

Эйприл издал смешок. Его грудь высоко поднималась и судорожно опускалась. Пальцы его рук покраснели от того, насколько сильно парень прижимал к груди автомат. Однако в карих глазах блестел азарт. Тот выстрел должен был напомнить Эйприлу о его давнем желании убить этих тварей.

Парень повернулся ко мне, усаживаясь рядом:

– А почему ты не в бункере, леди Элли?

– Похоже, у нас с тобой один ответ на двоих. – Я запрокинула голову и прикрыла глаза на пару мгновений.

Мое тело словно разваливалось на части. Внутри все гудело от усталости. И кожа горела так, что я бы сейчас с наслаждением нырнула в ледяное озеро. Этот жар… пламя фантомов, тепло бойцов и температура в ангаре… Всего этого было слишком много. Казалось, я вот-вот обращусь в пепел. Не говоря уже о многочисленных порезах и сквозной ране в руке. Я теряла кровь при любом движении.

Однако, как ни странно, физическую боль выместило кое-что другое. Страх. После гибели команды Каллума я знала, чего желаю больше всего на свете. И с нетерпением ждала встречи с врагом. Потратила много времени и сил на реабилитацию. А затем – на тренировки. Я считала, что готова сразиться с фантомом. Но, если честно, теперь было стыдно признать, насколько пошатнулась моя уверенность.

Фантомы были сильнее. Фантомы были быстрее. Мощнее и умнее. Они сочетали в себе все то, чего не хватало нам, бойцам.

Они – монстры, а мы – люди. Зло всегда будет сильнее добра, разве не к этому осознанию приходят все, когда взрослеют?

Я подняла веки, глядя в высокий потолок. Пот вновь стекал по лбу и бровям, задерживаясь на ресницах и жаля глаза и разбитый нос. Волосы выбились из высокого хвоста, прилипли к щекам и шее. Я была покрыта кровью, синяками, порезами, ожогами и походила на выжившего из «Голодных игр».

Интересно, что бы сказал отец, увидев меня такой беззащитной, безоружной, раненой и ослабшей? Нет, глупый вопрос. Я уже знала на него ответ. Отец бы поднял на меня свои пепельно-серые глаза, затем закурил бы сигарету, собирая свои рыжеватые волосы в низкий хвост. Не резинкой для волос, а тонкой кожаной веревкой. Отец бы улыбнулся мне, лениво, расслабленно… невозмутимо. И стер бы кровь с моего лица одним касанием шершавой теплой ладони.