За столом, ровно посередине, восседал сухонький мятый старикашка в круглом колпаке и алой мантии. На столе курганами громоздились бумаги, и бумаг этих было что-то уж слишком много. Неужели все эти дела они собираются рассмотреть сегодня?

Громоздкий стол был, несомненно, велик старичку в алой мантии, и кресло судейское, резное, тоже было ему велико. Старичок привычно маялся в этом кресле, словно вошь на гребне, и очевидно было, что он заранее ненавидит всех скопом – и преступников, и потерпевших, и свидетелей, и просто зевак, и вообще весь белый свет. Страшненький был этот старичок, ядовитенький… вроде осенней поганки.

Сбоку от стола, на низенькой табуретке, сидел, положив доску на неудобно вздернутые колени, обморочно-бледный юнец с воспаленными глазами и теребил очиненное перо.

Я заозиралась: где же заключенные? Истцы где? И где, собственно, паромщик?

Лица толпы сливались в какую-то кашу. В зале сгущалась духота. Деревянные физиономии стражников блестящим лаком покрыл пот. Экое проклятие, суд еще не начался, а дышать уже нечем. Неудивительно, что старикашка похож на заветрившуюся маринованную брюкву, а мальчишка-писец – на несвежего утопленника.

Судья торжественно продул нос, крякнул, повозился и сказал, вроде бы ни к кому не обращаясь:

– Ну, сначала мелочь…

Писец привстал. Сгреб со стола стопку пергаментов.

– Газар по прозвищу Полпальца, – прочитал он нараспев, высоким и одновременно глухим голосом. – Обвиняется в побитии осьмнадцати горшков и ударянии мастера-горшечника из деревни Белобрюха, по морде палкою…

– Не по морде, а по личности, ковыряло! – брезгливо поправил судья и пожевал губами. – Учишь тебя, учишь, бестолочь… Ну давайте сюда Газара этого.

Один из деревянных стражников утопал за приделы видимости и снова появился, волоча за ворот небольшого взъерошенного человечка, которого и свалил неопрятною грудой на пол перед судейским столом.

– Газар Полпальца? – тускло выплюнул судья в человечка.

– Никак нет, – тоненько отозвался тот. – Рагнар я, господин судья. Только не брал я эту утку, вот чем хотите – не брал!

– М-да, – не удивился судья, – а где же тогда Газар? А?

– Да кто ж их, сударь, разберет, – честно ответил стражник, – может, и помер уже…

– Ну если помер, то дело следует закрыть, – распорядился судья.

– А деньги-то, деньги? – заверещал кто-то в первом ряду, и я наконец, поняла, зачем тут толпится такая прорва народу. Это и были истцы. – Господин судья, мне ж тот паскудец всю посуду поколотил, да глаз же чуть не выбил, сволочь!

– Родню ищи, – равнодушно посоветовал судья. – С них и взыскивай….