– Лахор Лягушонок, обвиняется в покраже с лотка веера с инкусрацией… э-э… инкустарцией перламутром.

– Истец здесь? – Судья закрыл глаза.

– Истец! Истец?! Нету истца… Не пришел, видать…

Привели Лягушонка. Он был маленький, щуплый и с порога заныл:

– Господин судья, да за что же, да я нечаянно, я его толкнул нечаянно, посмотреть нагнулся, а он и упади…

– И тебе за пазуху, – зевнул судья, не глядя на обвиняемого. – Двадцать плетей. Следующий….

Писец тем временем нашел Ратера в какой-то другой, небольшой кучке, еще раз изменился в лице, и дрожащим голосом зачитал:

– Ратер по прозвищу Кукушонок, обвиняется в… в разбойном нападении и грабительской покраже кошелька с семью десятками авр, срезанного оным с пояса.

Что? Семьдесят золотых? Ерунда какая… не помню, сколько тогда в кошельке было золота, но никак не семьдесят… там и полстолька не было… не стала бы я с собой такую тяжесть таскать!

Судья проснулся.

– Я ж тебе велел зачитывать мелочь. – Судья мутно исподлобья уставился на писца. Тот позеленел, но не отступил:

– Да вы его сами сюда положили, господин судья! Вон он, промежду Хортом Занозой и этим, который телегу опрокинул…

Судья засомневался, но спорить ему было лень.

Один из стражников ушел… потом вернулся, толкая перед собой кого-то чумазого и оборванного… Кукушонка?

Кукушонок проковылял вперед, и покорно упал на колени, когда его толкнули между лопаток. Всклокоченная голова его поникла.

– Ратер Кукушонок? – уточнил судья. Глаза его снова начали слипаться.

– Да, господин судья, – ответил тот неживым голосом.

– Ты срезал на рынке кошелек с золотом?

– Нет. – Кукушонок, не поднимал глаз, но в неживом голосе проклюнулось упрямство. – Я его нашел.

Старик разлепил веки и с омерзением поглядел на неожиданное препятствие – эдакая кочка на накатанной дороге.