Что-то знакомое.

Дракон смотрит, в памяти медленно ворочаются тяжелые камни. Тявканье раздражает, но…

– М-малыш! Это я, М-малыш! Это я, Ратер!

Острый укол ужаса, узнавание холодом обжигает сердце, звякают волосы, вставшие дыбом.

О нет, мальчик, полувзрослый человечий щенок, только не ты!

Откуда ты здесь?

Он стоит перед Эрайном с пустыми руками, мокрое пугало в облепившей тело одежде, волосы приклеились ко лбу, по роже течет, глаза – как ямы с водой, в них мерцают отблески факелов.

У него губы дрожат.

– М-м-малыш… – почти шепотом. – Узнай ж-же. Узнай м-меня, Малыш…

– Ратери… – говорит Эрайн.

– Ску, ску, ску… – говорит дракон.

Такой комок чувств, не разобрать: и смятение, и боль, и боязнь пошевелиться, чтобы – тьма меня побери! – не сломать это хрупкое, бесстрашное, бесценное…

Эрайн так и не придумал, что делать, а дракон, звеня лезвиями, медленно и неловко лег у ног человека, словно пес.

– О-ххх… – выдохнула толпа.

Кукушонок шагнул между вытянутыми лапами. Бледное, пестрое от веснушек лицо, губы пляшут, пытаясь сложиться в улыбку. Как же ему страшно! Ему до обморока страшно, но он идет, подходит совсем близко, вплотную. Эрайн, не выдержав его взгляда, опускает голову.

И ты еще называешь себя волшебником, Эрайн из Сумерек?

Стыдно смертному мальчишке в глаза смотреть.

Холодная, чуть вздрагивающая рука легла на плечо.

– Пассскудва! – кто-то в толпе высказался от всего сердца.

– Братие… да он же… как Карвелег Святой… гляньте, змей перед ним наземь лег!