Они лежали на мягких подушках, уставившись в небо. Кай держал руку Люциана в своей и выводил руны, четко складывающиеся в слова. Его коготь щекотал его, но Люций достаточно контролировал свое тело, чтобы не отзываться, не дергаться и пытаться почесать ладонь.
– Факт первый: когда я родился, то лишил названого дядю руки. Факт второй: поскольку я был демоном, уже с рождения мог осознанно мыслить и говорить. Факт третий: при рождении мои глаза были черными. Где правда?
Факт первый: когда я родился, то лишил названого дядю руки. Факт второй: поскольку я был демоном, уже с рождения мог осознанно мыслить и говорить. Факт третий: при рождении мои глаза были черными. Где правда?
Люциан открыл рот, словно хотел ответить, но все не решался. Если честно, насчет второго факта он сомневался, а вот первый и последний походили на правду. «Но какой из них истинный? Учитывая способность Кая разрушать прикосновением, он мог лишить названого дядю руки, но я видел его дядю, и все руки у него на месте. Черные глаза кажутся наиболее правдивым вариантом, думаю, в детстве Кай не контролировал свою демоническую суть».
«Но какой из них истинный? Учитывая способность Кая разрушать прикосновением, он мог лишить названого дядю руки, но я видел его дядю, и все руки у него на месте. Черные глаза кажутся наиболее правдивым вариантом, думаю, в детстве Кай не контролировал свою демоническую суть».
– Третий факт, – ответил Люциан.
Третий факт,
– Неверно, – легко написал Кай. – Глаза у меня были серые, а вот дядю я и впрямь лишил руки.
Неверно,
Глаза у меня были серые, а вот дядю я и впрямь лишил руки.
– Но ведь у твоего дяди две руки! Как это возможно, если ты уничтожил одну из них?
– Но ведь у твоего дяди две руки! Как это возможно, если ты уничтожил одну из них?
– Он ее отрастил. Он ведь бог.
– Он ее отрастил. Он ведь бог.
Люциан ахнул. В воспоминаниях Элеоноры он слышал, что названый дядя Кая был богом, вот только сказано это было так сумбурно и между делом, что даже Эленор не придала словам значения. Да и откуда ему было знать, что Боги способны отращивать конечности, уничтоженные самой темной сущностью?
Люциан недовольно поджал губы, а Кай тем временем начал новый раунд:
– Я не люблю жареный рис с овощами. Добряки меня раздражают. Леви на самом деле мне нравился.
– Я не люблю жареный рис с овощами. Добряки меня раздражают. Леви на самом деле мне нравился.
Люциан задумался.
«Жареный рис с овощами его любимое блюдо, он уже говорил это, а значит, первый факт ложный. Но что насчет второго и третьего? Ох… Добряки и впрямь его раздражают – он каждый раз кривится, когда я безвозмездно делаю что-то хорошее. Нравился ли ему Леви? Хм… даже не знаю. Они все-таки были братьями, не мог же Кай в самом деле его ненавидеть? Хотя… нравился… Кай испытывал чувства только к Элеоноре, а значит, никто другой не мог ему нравиться».