«Жареный рис с овощами его любимое блюдо, он уже говорил это, а значит, первый факт ложный. Но что насчет второго и третьего? Ох… Добряки и впрямь его раздражают – он каждый раз кривится, когда я безвозмездно делаю что-то хорошее. Нравился ли ему Леви? Хм… даже не знаю. Они все-таки были братьями, не мог же Кай в самом деле его ненавидеть? Хотя… нравился… Кай испытывал чувства только к Элеоноре, а значит, никто другой не мог ему нравиться».
– Второй факт правдивый, – написал Люциан.
– Второй факт правдивый,
– Молодец, – вычертил Кай. – В детстве я часто спал вместе с матерью. Однажды я чуть не отравился едой, которую приготовил мой старший дядя. В десять лет я убил смертного.
Молодец,
В детстве я часто спал вместе с матерью. Однажды я чуть не отравился едой, которую приготовил мой старший дядя. В десять лет я убил смертного.
Люциан задумался над третьим фактом, но всего на секунду.
– Второй, – почти сразу ответил он. Из своих снов он помнил, как однажды Кай жаловался Элеоноре, что старший дядя решил приготовить главное блюдо, от которого всем стало плохо.
Второй,
– Угадал, – написал Кай. – Я всегда хотел быть хорошим человеком. На самом деле мне не нравится убивать. Хаски меня раздражает.
Угадал,
Я всегда хотел быть хорошим человеком. На самом деле мне не нравится убивать. Хаски меня раздражает.
С губ Люциана сорвался смешок.
– Третий факт.
Третий факт.
Хаски и впрямь раздражал Кая, но это вовсе не значило, что он его не любил. Их дружба была своеобразной, Люциан давно это понял.
– Верно. И последнее. Мне по нраву, когда на улице яркое солнце и ясное небо. Мне по нраву черный цвет. Мне по нраву владыка Луны.
Верно. И последнее. Мне по нраву, когда на улице яркое солнце и ясное небо. Мне по нраву черный цвет. Мне по нраву владыка Луны.
Люциан фыркнул, покосившись на него, и быстро написал:
– Второй факт. – Этот демон почти всегда ходил в черном: что в прошлой жизни, что в этой, – вряд ли при таком раскладе он вдруг предпочитал розовый.