– Селеста, – поприветствовал Николай королеву. – Потерпи еще немного, – произнес он ледяным голосом. – Валеа до сих пор кое-что должна мне и, как я полагаю, хотела бы исполнить свой долг перед смертью.

Мне почудилось или давление на мое горло ослабло?

– А ты голоден? – с воодушевлением воскликнула королева, и стригой открыл рот, словно в подтверждение своих слов.

Когда он посмотрел на мое обнаженное горло, сверкнули клыки. Его ноздри затрепетали, и он с наслаждением вдохнул аромат моей крови.

– О да. – Жадность во взгляде Николая была очевидной и не притворной. Он превратился в хищника. Больше ничего не осталось.

– Тогда угощайся, дорогой мой. Ты ведь всегда этого хотел. Ее кровь всегда манила тебя.

Палатин сжал губы и опустился на колени передо мной. В его глазах плескалось безумие. Нет, не безумие. Чистая, ничем не сдерживаемая жажда крови. Вся надежда угасла, когда я осознала правду. Он поддался кровавой одержимости, и мы его потеряли. Я тихо всхлипнула. Нужно защитить от него Эстеру. Но я уже не смогу это сделать.

Он наклонился ниже. Кто-то выкрикнул его имя, а затем и мое. Селеста лишь тихо усмехнулась. Я не узнала голос.

– Не отвлекайся. Она вся твоя. – Королева положила руку ему на плечо, и он чуть слышно заурчал.

Я попробовала пошевелиться, но тело не слушалось. Оно оказалось в ловушке между двумя монстрами.

Стригой склонился еще ниже.

– Николай, – взмолилась я из последних сил. – Не делай этого.

Однако он не обратил на эти слова никакого внимания. Его ноздри расширились, а затем острые как бритва зубы впились в мою кожу. Тело выгнулось. Не из-за боли, а от неожиданности, потому что это напоминало не нападение, а ласку. Клыки нежно и осторожно проникли сквозь слои плоти, пока я не почувствовала его губы, и он начал втягивать в себя кровь. До того момента я верила, вернее, надеялась, что в нем еще осталось что-то от того Николая, которого я знаю. Но я ошиблась. Первый глоток сопровождался низким рычанием, и оно отдалось у меня в животе. Я закрыла глаза, чтобы не видеть торжествующую ухмылку Селесты. Схватила Николая за плечо в поисках опоры. Нужно оттолкнуть его. Нужно сопротивляться. Но я больше не могла. У меня не хватало ни сил, ни желания, и, к моему ужасу, часть меня хотела, чтобы он испил моей крови. Я хотела почувствовать его губы на своей коже. Хотела, чтобы он помнил меня, когда меня не станет. По телу разлилось тепло, когда он обхватил меня за талию и притянул к себе еще крепче. Моя грудь упиралась в его, и я надеялась, что кожа и клепки не позволят ему почувствовать, что эти объятия вызывают во мне. Это все яд стригоев. Он делал жертв слабовольными и покорными. Но он меня не хотел, хотя его властная хватка и жадность ощущались желанием. Эта мысль привела меня в чувство.