40. Нортвуд

40. Нортвуд

Начало осени выдалось теплым. Немного пожухлая трава устилала землю, качались, шелестя иссушеной листвой, ветви деревьев, где-то виднелись кусты и острая крыша небольшого храма Первого.

Кора привычно опустилась на лавочку, как опускалась всегда, приходя на кладбище к Гилу вместе с Кристофером. Теперь она приходила к Кристоферу вместе с Гилом. Со дня казни уже прошел год. С тех пор многое изменилось.

Новоиспеченный дюк Баррет покинул страну. Ему не предъявили обвинений, как и его погибшему отцу, но всполошенное событиями общество, конечно, не могло как раньше относиться к Барретам. Король еще зимой отрекся от трона, чтобы хоть как-то смягчить народные волнения от того, что один из его приближенных, к тому же связанных родственной связью, создал лабораторию, где проводили опыты над детьми.

Бывшие узники лаборатории (по крайней мере, те, которые хотели) медленно начали приобретать старые имена. Пришлось поработать в архивах, чтобы отыскать имена детей, пропавших в то время, и понять, кем были «кирпичи».

Из кипящей столицы Кора уехала в маленький городок. Там она вела свою колонку, посвященную женским правам. Пока ей нравилось, к тому же там не было ни единого напоминания о том, через что пришлось пройти. Ни знакомых полицейских, ни убийств, ни сплетен о власти. Изредка что-то докатывалось и до них, но быстро затухало. В городке всегда было относительно спокойно – то, что нужно тем, кто ужасно устал от смертей и боли.

– Мистер Нортвуд, – Рие шутливо поклонился, подходя ближе.

После свадьбы, которая прошла в очень узком кругу самых близких, Гилберт взял фамилию Нортвудов. Потому что Гилберт Хантмэн так и остался числиться без вести пропавшим узником лаборатории. Вместо могилы теперь стоял небольшой обелиск, посвященный не только юному Хантмэну, но и другим детям, погибшим или пропавшим из-за действий лаборатории. Рядом были две могилы: Джун и Кристофера Хантмэнов. На могиле последнего всегда лежал аконит. Его не приносил никто из знакомых, его приносили люди.

Отчасти это стало победой. Аконита не считали убийцей, он превратился в кого-то вроде народного героя. Жестокого, но справедливого. Аконит был легендой, как и Рубиновая дама, исчезнувшая окончательно.

– Рие Маркель Немо Ришар, – едко отзывался Гил. – Думаешь, лучше?

Кора усмехнулась, следя за ними. Рие действительно вернул себе свое первое имя, но не вернул родителей. Они погибли раньше, так и не дождавшись ни одного из пропавших сыновей: ни мертвого, ни живого.

– У меня звучит красиво, а у тебя нелепо, – Рие показал язык.