Ну это многое объясняло. Их общество было построено на лжи о вечной жизни, но только их лидеры действительно испытали, каково это. Остальные же вечно оставались не более чем слугами.
– Поговаривают, что именно во время неудачной церемонии воскрешения произошел первый катаклизм, первый прорыв колодца, который разрушил этот город. – Равенна обвела рукой помещение: следы той катастрофы виднелись в потрескавшихся полах и сломанных колоннах. В разрушенных зданиях и затопленных комнатах. – Только призрака нельзя привязать к любому живому телу… По крайней мере, надолго. В конце концов то его отвергнет.
Рен вспомнила, что сказал Джулиан, когда впервые заговорил с ней об усилителях: что иногда имплант не приживается. Она приняла идею о золоте и серебре– а теперь, зная, что случилось с его рукой, еще и о железе, – но возможность вживления
– С годами наша родословная перестала быть чистой, – продолжила Равенна. – Сосудами становились дальние родственники. Связь оказывалась недостаточно сильной. Важной составляющей является общая кровь. Чем ближе родство, тем больше вероятность успеха.
Хоук остановился перед свободным троном и обратил внимание не на Рен… а на Вэнса.
В этот миг она осознала, кому принадлежала грудная клетка.
– Нет, Хоук! – взмолилась Рен, у которой перехватило дыхание. – Пожалуйста, не надо!
Хоук и правда остановился, но всего лишь на мгновение. Он, сияющий от магии, замер с молотком и стержнем в руках.
– Он твой отец, – обратилась к сыну Равенна. – Он этого заслуживает.
Вэнс еще не понял, что происходит, не сложил все кусочки воедино.
– Прошу тебя, сынок, – начал он вырываться изо всех сил.
– Я тебе не сын, – ответил Хоук, поднося стержень не ко лбу Вэнса, как делал это с железным ревенантом, а прямо к подвеске из грудной клетки.
В украшении был заточен дух Локка Грейвена.
Который, как и предполагала Одиль, был отцом Хоука и Рен.
Стержень жизни не просто проткнул бы лишенную тела грудину Локка. Он прошел бы
Привязал бы призрака к его все еще