Все еще сопротивляясь.

Так была устроена нежить. Она всегда цеплялась за жизнь, за существование, даже если единственное, что она могла сделать, – это отпустить.

Хоук, несколько мгновений наблюдавший за ее борьбой, наконец взял Равенну за руку. Она отдернула ее.

Тем не менее, несмотря на презрение, которое выражалось в этом действии, что-то похожее на страх промелькнуло в ее сияющих глазах.

Рен никогда раньше не приходилось проводить жатву, считаться с последним действием, последним ходом, который разрывал чью-то связь с миром живых. Разговаривать с жертвой. И уж точно ей никогда не приходилось называть одну из этих жертв мамой.

Внезапно Рен охватило странное чувство. Возможно, раскаяние. Сожаление. Она не знала эту женщину, не любила ее… Но, быть может, выпади ей шанс, все сложилось бы по-другому. Если бы ее мать действительно была жива, а не цеплялась за мир живых последние два десятилетия, с каждым днем все больше теряя как разум, так и способность чувствовать.

А Хоук… Какой бы ужасной ни была Равенна, ее уход ранил бы его. Рен взглянула на то ли Вэнса, то ли Локка: она прекрасно понимала, каково это– иметь неидеального родителя, и знала, что любила его, невзирая на несовершенство.

– Думаешь, она всегда была такой? – спросил Хоук голосом чуть громче шепота. Комната, которая совсем недавно напоминала поле сражения, теперь стала тихой, точно могила.

Рен задумалась над вопросом брата… пока ее не осенило.

– Мы можем это выяснить, – с осторожностью произнесла Рен. Она посмотрела на свою руку, затем на призрак Равенны, все еще слабо светившийся в ее сгнившей груди. – Какой она была. Раньше. Я могла бы использовать Виденье.

– Сомневаюсь, что она… – начал Хоук, но Равенна прервала его.

– Сделай это, – выдавила она с придыханием, но отчетливо. Когда она встретилась взглядом с Рен, в ее глазах читалась паника. Отчаяние. Как будто Королева Трупов проживала последние мгновения.

Рен вернула кольцо Хоуку, прежде чем снять свое с пальца Равенны. Когда их усилители оказались на месте, она опустила одну руку на призрака Равенны, а другой взялась за брата. Рен хотела каким-то образом разделить с ним этот момент. Возможно, кольца-усилители и чистая магия, что пульсировала в ее венах, могли в этом помочь.

Все произошло быстро: из-за магии колодца и из-за того, что Равенна не сопротивлялась.

Поначалу это была всего лишь вспышка эмоций. Честолюбие, злость… и одиночество. Последнее ощущалось сильнее всего. После образования Пролома Равенна провела годы сама по себе, скиталась по руинам, разыскивая тела родителей, но так и не нашла их. Рен чувствовала ее отчаяние, но все изменилось, когда на Одержимые Земли пришли костоломы.