– Целителей, прошу тебя…

Несколько старейшин дернулись было к нему, но Гелиен взмахнул рукой.

– Я предупреждал, что случится, если кто-то попытается вмешаться.

– Спаси его! – зарычал Стейн.

– Сын… Доллит… Она в Доллите…

Стейн повернулся к отцу. Раны продолжали сильно кровоточить, и сколько бы он ни пытался зажать их, кровь все равно просачивалась между пальцами и никак не останавливалась. Ее было слишком много.

– Кто в Доллите?

– Твоя мать. Я лгал, она не умерла при родах…

Стейн оцепенел. Слова эхом отдавались внутри его. Но кашель вперемешку с булькающими звуками вывел его из ступора.

– Я любил ее, сын. Когда осознал, что не могу без нее жить, я вернулся, но она уже вышла за другого. Я долго наблюдал, и тот мужчина показался мне хорошим человеком. Я решил, что с ним ей будет лучше. Недавно я выяснил, что твоя мать еще жива, но стара. Ей… недолго осталось. Свея… ее зовут… Прости меня… Я так горжусь тобой. Всегда гордился. Мне жаль… – Отец содрогнулся и закашлялся. – Жаль, что я не говорил этого раньше… каждый день…

Жизнь медленно покидала изувеченное тело отца. Он едва шевелил окровавленными губами, дыша все реже и реже, а каждый вдох давался тяжелее предыдущего.

Стейн пытался совладать со вспышкой ярости и боли, которые необратимо раскалывали его на куски, и вновь поднял голову на Гелиена.

– Стейн, – прошептал отец. – Посмотри на меня. – Он положил руку поверх руки сына и крепко сжал. – Я вижу ее в тебе.

Стейн взмолился всем духам, способным его услышать, и снова закричал:

– Помогите же!

Никто не ответил.

Отец захрипел. Стейн склонился над ним и погладил окровавленный лоб дрожащими руками.

– Я прощаю тебя, отец, – ровным, спокойным голосом прошептал Стейн.

Веки отца опустились.

Закрылись навсегда.