– Глаза, волосы – все такое.

Эмони говорит так, словно отрезала их и засунула в свою сумку.

– Точно.

– Готова?

Я киваю, и тогда она протягивает руку и прижимает ладошку к моей груди, прикоснувшись пальцами к ключице.

– Задержи ненадолго дыхание.

Я втягиваю воздух и задерживаю его, а в следующее мгновение чувствую пульсацию под ее рукой. Она опускает ее ниже, и эта дрожь переходит на мои руки и шею. По коже как будто стекает вода, и я вижу, как меняется моя золотистая кожа, приобретая унылый серый оттенок, который я видела у одного Вульмина в деревне.

Она ведет ладонью по моей руке, потом касается щеки, и мои губы становятся влажными, а уши – холодными. Эмони подмигивает, а потом проводит пальцем по векам. Мои глаза вдруг наполняются влагой, словно кто-то вылил на них стакан воды.

Я моргаю сквозь слезы, но это ощущение исчезает так же быстро, как и появилось, а глаза высыхают. Потом она касается моих волос. Эмони накручивает пряди золотистых локонов на пальцы, и цвет медленно тускнеет, становясь черным как смоль, но длина не меняется.

– Готово. – Она убирает руку, и мы втроем оцениваем мою внешность. – Ой, подожди, чуть не забыла. – Эмони протягивает руку и похлопывает меня по ушам, а я охаю, ощутив покалывание, и чувствую, что кончики стали острыми.

Я провожу пальцем под глазами и облизываю губы, оглядывая себя. Жутковато видеть, что мои руки изменили цвет.

– Ну? – спрашиваю я.

Эмони кивает.

– Ты осталась такой, какой и была, я не меняла форму твоего лица. Просто теперь ты не такая… блестящая.

Я хмыкаю.

– А как быть с ними?

Услышав вопрос Лудогара, мы опускаем взгляд на золотые ленты, повязанные вокруг талии.

– С ними ничего не получится сделать, – говорит Эмони.

Я оттягиваю вниз рубашку, чтобы спрятать их, а те, что все же выглядывают, могут сойти за ремень.

– А так?