– Тебе известно, кто я? – спрашивает он низким рокочущим голосом, и я вздрагиваю.

Глотаю подступивший к горлу ком.

– Король Ревингер.

Он хмыкает, и я исступленно пытаюсь понять, зачем он сюда пришел. Я думала, что сбежала от него, но следовало понимать, что обмен был слишком простым и легким.

Он вовсе не тревожится, что царь Мидас может найти его здесь. Хотя, подозреваю, поводу для конфликта Ревингер будет даже рад.

Свет от настенных бра заливает его корону ярко-оранжевым цветом, как осень окрашивает листья. Его черные волосы немного взъерошены, а на чуть сероватом лице лежат тени. Он моложе, чем я предполагала, но оттого не менее страшен.

– Так вот где царь Мидас держит свою знаменитую позолоченную фаворитку, – несмотря на то, что я стою поодаль, в темноте, все равно замечаю, как он изучает меня от макушки до пят. – Ты и правда похожа на загнанную в клетку Золотую пташку. Какая жалость, ведь тебе здесь не место.

Я округляю глаза, сердце гулко стучит в груди, колотится от острой боли. Рип ему рассказал. Рип рассказал своему королю о моем прозвище. И Ревингер повторяет его почти грубо, почти насмешливо.

Так вот как поступил Рип? Издевался надо мной за разговорами со своим королем?

Во мне поднимается столько эмоций, что снова хочется заорать.

Я выпрямляюсь и в мгновение ока срываю с себя пальто. Бросаю его в короля через порог и выхожу из клетки.

– Вот. Можешь отдать Рипу, – усмехаясь, говорю я, когда Ревингер протягивает руку, чтобы поймать пальто. – И еще передай, что я ему не маленькая Золотая пташка, над которой он может издеваться за ее спиной.

Король Рот опускает взгляд на перья, и только тогда я осознаю свою ошибку.

Черт.

Я стою как вкопанная, надеясь, что он не заметит.

Спустя мгновение его руки замирают, а потом Ревингер, ухватив двумя пальцами пальто, поднимает его.

В свете фонаря оно мерцает, и надежда падает к моим ногам.

– О, разве не интересно? – вкрадчиво произносит он.

Я чувствую, как отливает от лица кровь, когда он выворачивает пальто наизнанку и раскрывает всю правду.