До замка было несколько минут лету, и он несся над облаками в темном небе, готовый ворваться к Марине в окно, схватить в охапку и самому унести в Пески. Но рядом с ним опять скользнули темные тени источающих холод змеептиц; Люк дернулся в сторону, агрессивно зашипев, щелкнул клювом – и тени рассыпались черным дымком.

Эти существа его беспокоили, и он пообещал себе спросить у Тиверса, кто это такие. И что с ними делать.

Происшествие, ветер и холод остудили голову, и мысли потекли разумные, взвешенные, и сам он полетел медленнее, наслаждаясь тем, что можно просто поскользить по мягким потокам ветров, ни за кем не гонясь и ни от кого не убегая.

Не надо врываться к Марине. Жена ведь спит, он может ее испугать, а она и так наверняка напугана и измотана… а еще Люк вдруг понял, как он соскучился. До безумия.

До дрожи. Он тоскливо заклекотал и дугой нырнул ниже, прошивая теплый поток с моря, несущий привкус цветущих садов острова Иппоталии, затем снова взмыл вверх. Марина была так тепла к нему последние недели, и оказалось, что больше всего сейчас он хочет ее увидеть. Прикоснуться, обнять, почувствовать вкус ее губ и кожи… и еще подарить ей те самые сапфиры, да…

Снова представились драгоценные камни на светлой коже, и возбуждение, как всегда сопровождающее оборот и подогретое воздухом с Маль-Серены, сильнее ударило по нервам. Люк едва не взвыл, рванувшись вперед, к приближающимся шпилям замка.

Он не будет ругаться. Он получит свою ласку, а потом попросит Марину уехать. Она всегда начинает сражаться, если на нее давить, но совершенно беззащитна перед просьбами.

Его светлость, размечтавшийся и успокоившийся, опустился перед замком и обернулся.

Уже начало светать. У крыльца Вейна стояли грузовики с изодранными бортами, у разбитых окон и лежачих дверей замка неслышно суетились люди – что-то замеряли, общались вполголоса. Едва заметно воняло уксусом и протухшей плотью, на траве виднелись огромные подпалины и темные склизкие пятна – Люк уже знал, что такие оставляет нежить. Вейн спал, и только на втором этаже, в госпитале, горел свет.

Дармоншир только подошел к крыльцу, – по обеим сторонам от проема стояли рудложские гвардейцы, – как навстречу, едва заметно запыхавшись, вышел Ирвинс.

– И вы здесь, – пробурчал Люк. – Моя супруга спит?

– Да, ваша светлость, – невозмутимо ответил дворецкий.

– А матушка с Ритой? Берни?

– Тоже отдыхают, ваша светлость.

– Понятно, – вздохнул Люк. – Тогда накройте пока завтрак в моих покоях.

Он поднялся в свои комнаты, тихие и нежилые. Перед встречей с Мариной неплохо было бы принять душ и переодеться, да и побриться не помешало бы. Здесь, в величественном Вейне, пусть и превращенном в госпиталь и полном незнакомых людей, Люк сразу ощутил, насколько он помят и как неподобающе выглядит.