– А как они не нашли нас? – внезапно несонно поинтересовалась принцесса. – Мы ведь так долго шли.

– Сам много раз задавал себе этот вопрос, – откликнулся Тротт. – Не знаю, Алина. Остается надеяться, что так будет и дальше.

Наступила пауза. Каша булькала в котелке, потрескивали дрова – Макс, подбросив еще несколько поленьев, поднялся, чтобы распаковать сумки-одеяла. Раскрыл их, выложив вещи на пол, бросил оба на папоротниковое ложе.

– Сегодня нам придется спать в тесноте, – сообщил он. – По отдельности мы замерзнем.

Принцесса повернула голову и ожидаемо покраснела – как и утром, когда разглядывала его и заливалась румянцем, – а Макс, как и тогда, тяжело подумал, что сейчас самое время еще увеличить дистанцию. Но как ее увеличишь, если все время приходится находиться в тесном контакте?

– Н-ну ничего, – звонко выговорила она. – Если иначе никак, т-то я с радостью… мы же много раз так спали… ох… я хочу сказать, что… что… не знаю я, что хочу сказать, профессор Тротт!

Она с отчаянием посмотрела на него и опустила голову.

– Прекрасно, – ровно сказал Макс. – Дайте мне тарелку, ваше высочество. Пока вы краснеете, каша остынет.

Она фыркнула, но немного расслабилась, протянула плошку, осторожно и внимательно глядя на него сонными глазами из-под светлых волнистых прядей.

– Вас не смущает, что я смущаюсь? – вопросила она с вызовом.

– Вы все время смущаетесь, Алина, – ответил он спокойно, наполняя ее тарелку. – Я привык.

– А не хотите знать почему? – уже сердито продолжила она.

– Почему? – терпеливо спросил Тротт, передавая ей кашу. Не говорить же «я знаю».

Богуславская набрала в легкие воздуха, и Макс уже приготовился к сложному разговору, когда она потерянно засопела и уткнулась взглядом в тарелку.

– Не скажу, – пробурчала она со вздохом и сунула в рот ложку. – Боги, как вкусно…

Он молча ел обжигающе-сытную мясную кашу, поглядывая на спутницу. Даже сейчас, несмотря на зареванность, усталость, обветренное лицо и распухшие губы, ее диковатая красота никуда не делась. И спину принцесса держала прямо, хотя руки заметно дрожали от усталости, а голова то и дело клонилась вниз. Доела, поставила плошку рядом с собой, снова зевнула, прикрываясь ладонью. И снова.

– Как не хочется выходить наружу, – пробормотала она, помотав головой. – Но надо.

– Надо, – согласился он, поднимаясь и протягивая ей руку. – А потом сразу спать, Алина.

Когда они вернулись, Макс, подбрасывая дрова в костер, предупредил: