– Алина, – проговорил он тяжело, – поверьте, иногда прошлое должно оставаться в прошлом. Тогда со временем оно перестает иметь значение. Эта история случилась давно.

– Но это ведь моя история, – упрямо сказала принцесса, приподнимаясь на коленях и умоляюще глядя на него. – Пожалуйста, профессор… расскажите. Я ведь все равно все узнаю. Если вернусь. Теперь, когда я знаю имя… полковника Севастьянова, спрошу у Игоря Ивановича Стрелковского. У него точно есть информация.

Макс некоторое время смотрел в огонь. Что может рассказать Стрелковский и что она поймет – только богам известно. И каково ей – думать, что мать осознанно изменяла человеку, которого Богуславская всю жизнь считала отцом?

– Это случилось в последнюю неделю августа, – сказал он неохотно. – На балу в честь лауреатов королевской премии. Там они и встретились. Вы должны знать, что это была… ненамеренная связь.

Алина понимающе кивнула.

– Вы не удивлены, – отметил Тротт.

– Я что-то такое и предполагала, – произнесла она застенчиво. – Мама никогда бы… да, я предполагала. Но полковник ведь не должен был ничего помнить. Как он узнал?

– Еще одна семейная тайна? – осведомился Макс, приподняв брови.

– Ага, – вздохнула она, не собираясь, очевидно, ничего разъяснять. – Так как он узнал?

– Обнаружил наутро провал в памяти, – объяснил Тротт. – И попросил меня помочь вспомнить.

Богуславская внимательно взглянула на него.

– Вы могли, да. Вы хороший менталист.

– Мне многие это говорят, – согласился он равнодушно. Взял ложку, подцепил кусочек лорташской «моркови», попробовал. Тот был еще твердым.

Принцесса продолжала допрос.

– А вы тоже были на балу?

– Был, – ответил Макс после короткой паузы.

– И не заметили… воздействия? – с сомнением поинтересовалась Алина.

Он поглядел на нее и усмехнулся.

– Вы очень дотошны, ваше высочество.

– Мне многие это говорят, – ответила она серьезно его же словами.