За эти несколько недель леди Шарлотта получила столько эмоций и столько счастья, сколько испытывала только в далекой юности. С ним же. И все прошедшие тридцать шесть лет казались покрытыми серой патиной. Только дети и оставались яркими цветами в этой бессмысленной серости.

И сейчас она ждала его появлений, его звонков – и жутко мучилась из-за этого. И не могла не ждать.

Нелегкое это дело – любить такого, как Инландер.

Вот и сейчас леди Лотта, одетая в очень приличное длинное платье, как девчонка, поджав под себя ноги в кресле и надев на нос очки, зачитывалась новым романом, когда зеркало в ее гостиной помутнело и оттуда вышел Луциус. В рубашке с расстегнутым воротом, расслабленный и чем-то очень довольный. Она посмотрела на него поверх очков – его величество обошел ее, поцеловал в плечо, замер на мгновение, читая, хмыкнул – и забрал роман, небрежно бросив его на столик. И надел ей на шею тяжелое ожерелье.

– Что у тебя за страсть к камням, – сказала Шарлотта ворчливо, снимая очки и откидывая голову на спинку кресла – чтобы дать доступ к губам.

Целовался он так, что почтенная леди отрывалась от него с пылающими щеками и мутными от желания глазами.

– Это семейное, – небрежно пояснил Луциус. Расстегнул рубашку, снял ее. – Сегодня я всю ночь с тобой, Лотта.

– И никуда не полетишь по таинственным змеиным делам? – недоверчиво поинтересовалась она.

– Вряд ли, – он присел перед ней на корточки, полюбовался ужасными камнями в ожерелье. Она даже не стала смотреть – столько было подарков, что драгоценности успели ей надоесть. А вот его взгляд – нет. – Где у тебя вино, Лотти?

– Мы что-то празднуем? – графиня мягко провела пальцами по его лицу, коснулась губ, улыбнулась, когда он потянулся поцеловать.

– Да, – усмехнулся Инландер. – Обуздал одного упрямца. Он, конечно, потрепыхается еще и будет смешно обижаться какое-то время, но деваться ему некуда.

Материнское сердце кольнуло, и леди убрала руку.

– Ты ведь не про Люка? – спросила она тревожно.

– Нет, – небрежно успокоил ее Луциус. Она закрыла глаза и приказала себе верить. – Люблю, когда удачно завершаю дела. Так где вино?

Графиня кивнула на бар, и его величество некоторое время был занят открыванием бутылки и наполнением бокалов. А она смотрела на его спину, на рыжие волосы и в очередной раз спрашивала себя: не надоест ли она в скором времени изменчивому сыну Воздуха? И почти желала этого, и заранее тосковала, и горестно, потерянно вздыхала, и не смела надеяться на счастье.

Луциус что-то словно почуял – обернулся. Посмотрел на нее. Отставил наполненные бокалы.