– И почему не убили? – спросил Луциус. Змеица, пьющая кровь, подняла голову от его запястья и раздраженно фыркнула.

– Мы хотели, – заверила ласкающаяся стражница. – Энергия чужая-с-с-с-с-с-с-с. Но попробовали кровь. Такая же-с-с-с, как у тебя-с-с-с… Нельзся-я!

– Правильно, – успокоил он «девочек». Наконец напилась и вторая и тоже поднялась вверх, мирно положив белую голову ему на плечо. – Но каков наглец, да?

– Тожес-с-с с-с-самое про тебя-с-с-с говорил твой отес-с-с, Лис-с-си, – прошуршала овиентис ехидно. Он хмыкнул, вставая, – и змеи шустро сползли вниз, направились к углам, становясь все более прозрачными. Одна вдруг остановилась, повернулась и задумчиво стукнула несколько раз хвостом по полу, привлекая его внимание.

– Что? – с улыбкой спросил Луциус. Стражниц звали Инри, что значило «серебряная», и Осси, «дуновение». Эти духи жили в его семье очень давно и были Луциусу как няньки: с ними он играл в колыбели, когда ему не было и года, с ними рос, гулял – и вот сейчас они добровольно оставались его охранницами. И семейных секретов они знали очень много.

– Молокас-с-с прикажс-с-си-и с-с-с-сюда принос-с-сить, – прошелестела змея. – А то уйду-с-с-с к ветерку. И младенцсе-е-ев поскорее хотим-с-с-с. С ними мы молодеем-с-с-с.

Последний, кого они пестовали, был Лоуренс. И Инландер, вспомнив о младшем сыне, нахмурился.

– Почему вы не сказали мне про Лену и дядю Людвига? – поинтересовался он. Но без нажима – старушки были очень обидчивы.

– Они-с-с-с тоже дети Воздуха-с-с-с, – коротко ответила змея. – Магдалена кормила нас-с-с-с грудью, не кривилас-с-с-сь. Мы с-с-скорбим о ней. С-с-сильная была, хоть и нес-с-счастная. И зс-с-слос-с-стью отравленная. Молоко-с-с-с, хозяин!

– Будет, – кивнул он. – Отдыхайте.

Можно было бы оставить дерзкого змееныша в покое. Но, во-первых, проступок требовал воздаяния, а во-вторых, нужно всегда доводить задуманное до конца. Пока Ленни не встанет на крыло, расслабляться не стоит. И пусть его аура укреплялась с каждым днем, всегда должен быть запасной вариант.

Король Инляндии попробовал заняться делами, но нерастраченный гнев покалывал тело, прорывался выскользнувшими клыками и шипением, пугая придворных. Руки его тряслись от плещущихся внутри сил. И Луциус, приказав отменить все встречи, набрал телефон любимой женщины. Той, что всегда умела гасить его страсть и ярость.

– Лотти, ты дома? – спросил он нетерпеливо. Послушал ответ, раздраженно хмыкнул. – Возвращайся. Ты нужна мне сейчас.

Через полчаса он шагнул к ней – леди Лотта, одетая на выход, ждала его у окна, и глаза ее были печальны. И он, ощутив привычную вину, поцеловал ее, надел на палец кольцо стоимостью с два ее графства и нетерпеливо потянул в кровать.