Голос ее повысился – и охрана беспокойно зашевелилась, заглянула в двери. Я недовольно обернулась, сощурилась, и маг понятливо скрылся.

– А опиши еще раз этих… сомнарисов, – попросила я с доброй долей адреналиновой зависти. Хотя чего завидовать, Марина? На огненном духе и ты покаталась.

Катя повторила свой рассказ. И, поколебавшись, добавила:

– Знаешь, ведь они иногда приходят ко мне ночью. Царапаются в окно.

– Я бы от страха умерла, – призналась я с восхищением.

– Они милые, – возразила моя незнакомая подруга. – Просят немного крови. И приносят моим детям драгоценные камушки, представляешь? Складывают их у крыльца. Необработанные. Я когда первый раз увидела, даже не поняла, что это такое. Саша потом посмотрел и сказал, что это рудное гнездо с сапфирами.

– Саша, – многозначительно протянула я.

Катя покраснела. И куда делась та едкая и холодная, очень несчастная женщина, какой я ее увидела осенью?

– Вы сейчас вместе? – прошептала я тихонечко, умирая от любопытства. Что может быть лучше, чем вот так обсуждать с подругой наши маленькие девичьи тайны?

Она поднесла к губам чашку и улыбнулась.

– Спасская, – не выдержала я, – делись!

Катя склонилась ко мне; улыбка ее была немного растерянной и недоверчивой.

– Он каждый день приходит, Мариш. Не понимаю зачем.

– Действительно, – проворчала я насмешливо, – зачем это взрослый половозрелый мужик приходит к невероятно красивой женщине? Кроссворды решать, видимо. Не смеши меня, Катя, все ты понимаешь.

– Да у нас все как у школьников, Рудложка, – подруга засмеялась моему возмущению. – Хотя какое там, – она махнула рукой. – У меня и в школе такого не было. Из-за парты – сразу замуж.

– Кажется, я готова простить Свидерскому грубость при приеме тебя на работу, – проговорила я с теплотой и погладила ее по руке. – У него определенно есть мозги. И чувство такта. А если ты его хочешь – не пойму, что мешает тебе снова затащить его в постель?

– А если он не захочет? – с грустью спросила подруга. – Вдруг он просто меня теперь жалеет?

– Катя, – сказала я торжественно, – тебя не захочет только мертвый. Что у нас за день самобичевания? Воистину в отношении людей, к которым мы неравнодушны, у нас отшибает рассудок.

– И у тебя? – проницательно поинтересовалась Спасская и подлила мне чай. Я вздохнула, обернулась на охрану и шепотом призналась:

– И у меня, Катюш. Куда ж без этого. Я хотела поделиться, потому что мне очень и очень страшно. Только поклянись, что никому не скажешь ни слова!