– Все в порядке, – сообщил Черныш и открыл Зеркало. – Сейчас я решу эту проблему.

Я обернулась – он выходил из перехода рядом с Алмазом. Ну как выходил… я увидела только открывающийся проход – и Алмаза тут же отбросило от щита на добрую сотню метров, он поднялся… а потом началось светопреставление.

Неслись навстречу друг другу огненные столбы, скручиваясь и поднимаясь в небеса пылающими смерчами. То и дело сотрясалась земля, словно от ударов огромных кулаков. Рев стоял такой, что, казалось, даже вулканы застыли в изумлении. Маги не двигались, замерев в сотне шагов друг от друга, – а вокруг них бушевали стихии: поднимались пласты земли размером с бальный зал и пытались накрыть противника, снег свивался в толстенные жгуты-плети и хлестал, как стволы деревьев в бурю, летели сверкающие лезвия, грохотали разряды. Над магами с каждым ударом разбегались оставшиеся после метели тонкие перистые облака, и вулканические дымные столбы отклонялись в сторону от долины.

Казалось, они забыли о нас и сейчас сметут и защиту, и всех находящихся под куполом. Но щит держался, а потускневший ненадолго шар вдруг завибрировал и раскрылся, образовав что-то наподобие гигантского цветка. Внутри него все так же клубился туман.

– Что это? – пробормотала я, с отвращением услышав собственный нервный голос.

– Переход между мирами, – отозвался стоящий рядом со мной Львовский. Я открыла рот, но тут в мою руку вцепился Брин, подтягивая меня к себе.

– Дуглас, подойди, – позвал он, так крепко удерживая меня, будто я собиралась убегать. Куда тут бежать? Под щитом, рядом с непонятной аномалией сейчас всяко безопаснее, чем снаружи, где бьются вошедшие в раж маги.

Молодой человек, запомнившийся мне еще в доме Брина, остановился рядом со мной. Ему тоже вручили нож, и он рассек себе руку. Брин посмотрел на меня, кивнул, и я быстро сделала разрез на ладони. Во рту стало горько.

Оливер Брин измазал какой-то мелкий багровый камень с фиолетовыми прожилками в нашей крови и пошел в клубящуюся мглу. Я бы не рискнула, но кто поймет фанатиков? Он слепо нашаривал что-то ладонями, затем остановился и начал рисовать на тонкой проступившей перегородке пустой шестиугольник. Закончил и приложил камень в центр фигуры. И она начала чернеть.

Мужчины напряженно следили за происходящим. Я незаметно отступала назад – что-то во мне требовало немедленно убираться как можно дальше. Дошла почти до снегоходов, когда меня нагнал и схватил за руку Львовский. Предупреждающе покачал головой, поднес свои пальцы к моей порезанной ладони и залечил ее.