На пожизненное он уже заработал. Если ее еще не ищут, то скоро начнут. И наверняка узнают, что к нему в лекторий она зашла, а обратно ни один из них не вышел.

Алина проснулась резко, как по щелчку. Открыла глаза – все расплывалось, щеке, прижатой к коже дивана, было жарко, и голова болела, и все тело было слабым, вялым.

– Только не кричите снова, – раздался голос где-то над ней. – Считайте, что вы уже мне отомстили сполна.

Тротт вложил ей в ладонь очки, она села – голова кружилась, – нацепила их, присмотрелась.

В гостиной был разгром. Все окна, стекла в шкафах оказались покрыты мелкой сетью трещин. Сам хозяин оттирал мокрым полотенцем кровь с лица – красные пятна были и на мокрой рубашке, и на полу.

– Перед вами сладкий чай, выпейте, – приказал природник, вытирая шею, – вам нужно восстановиться. Я добавил туда тоник. Он безопасен для вас.

– Сколько я была без сознания? – прошептала Алина сорванным голосом. Взяла чашку, попробовала чай – вкус был приятный, травяной, и запах шел успокаивающий. С первым же глотком в глазах просветлело, тело подобралось, перестало дрожать.

– Минут десять, – ответил инляндец. – Как вы себя чувствуете?

– Вам не все равно? – огрызнулась она хрипло и сделала еще глоток. – Я хочу уйти.

– Пока я не удостоверюсь, что вы себе не навредили, – сказал он жестко, – вы отсюда не уйдете.

– Я пожалуюсь на вас в отдел магконтроля, – заявила принцесса внезапно. – Вы же опасны для общества, профессор.

– Пока я опасен только для вас, – сообщил он мрачно и многообещающе. – Пожалуетесь, но сначала я вас осмотрю. Снимите пиджак. Я наверняка наставил вам синяков.

Она фыркнула и сделала еще глоток.

– Богуславская, – сказал Тротт бесстрастно, – если вы не послушаетесь, я отправлю вас в стазис и раздену сам. И тогда не плачьте. Мне терять уже нечего, а вы можете потерять здоровье.

– Отправляйте, – пробурчала Алина, не поднимая глаз.

– Хорошо, – согласился он легко. Крутанул ладонью – и принцесса замерла. Зашел сзади, за спинку дивана, вытащил из ее пальцев чашку, потянул один рукав, другой. Дыхание у нее было рваным и злым. Наверное, убила бы, если бы могла.

– Я действительно поступил некорректно, – говорил он, а она вспоминала все ругательства, которые знала, – еще раз приношу свои извинения.

«Ненавижу. А ведь думала, дурочка, что он хороший».

Инляндец расстегнул манжет на той руке, за которую недавно схватил ее, закатал выше, до самого плеча.