– Пришел ответ от секретаря Ангелины Рудлог, ваша светлость. Ее высочество готова встретиться с вами завтра в одиннадцать утра.

– Отлично, – пробормотал Кембритч удовлетворенно. – Наконец-то. А что, Доулсон, – поинтересовался он, – забавен мир аристократии, не правда ли? Представьте, что вы договаривались бы о свиданиях со своей будущей женой через секретарей.

– Тогда, боюсь, я до сих пор был бы холост, – невозмутимо сказал дворецкий. Он несколько настороженно принял ироничную манеру общения хозяина, но подыгрывал ему с видом терпящего муки святого. – Могу я идти, ваша светлость? Или, может быть, вы желаете чего-нибудь? Чай, кофе, коньяк?

Последнее слово он произнес с интонацией санитара-искусителя.

– Какой к чертям коньяк, – мгновенно вызверился Люк. – Несите кофе, Доулсон. И побольше. Коньяк потом буду пить. Если разговор пройдет удачно. Впрочем, если неудачно, тоже напьюсь. И откройте окно, богов ради, потому что если я встану, то больше за этот стол не сяду.

Дворецкий, который после своего приключения с переодеванием стал относиться к новоиспеченному герцогу с неожиданной заботливостью, как к чудаковатому и скорбному умом недорослю, с едва заметным неодобрением качнул головой, распахнул створки высокого окна – в кабинет мгновенно потянуло сыростью и прохладой – и вышел. А Люк, тоскливо поглядев на бесконечный лаунвайтский дождь, снова закурил и погрузился в бумаги. Тринадцать смертей. Самая близкая к трону – гибель сестры Луциуса, принцессы Анны, с детьми. На тот момент она шла четвертой в списке наследования. Самая дальняя – графа Уэфри, двадцать четвертого в списке.

Проблема состояла в том, что никак невозможно было определить точку отсчета: вполне вероятно, что часть смертей – не убийства, а действительно несчастные случаи. Так-то все оказалось бы проще некуда – бери из списка тех, кто следует за погибшим, занимающим самое дальнее место от трона, и проверяй на причастность. А здесь… нельзя исключить участие оставшихся в живых внутри списка. Хотя Люк никак не мог представить себе в качестве убийцы старенькую герцогиню Сольви, девятую по очереди, или молодого виконта Кинтерсли – он был девятнадцатым, увлекался восточными экоучениями и основал свою фолк-группу. Но кто их знает? Всякое бывало, и благообразные старушки, и молодые парни с невинным взглядом творили страшные вещи.

Информация. Люку отчаянно не хватало информации. Может, стоило согласиться на предложение Луциуса и получить архивы по делам от ведомства Розенфорда? Это сильно сократило бы время расследования. Но если начальник разведки Инляндии причастен, то это станет самой большой ошибкой. Пусть роют землю нанятые Леймином старички. В этом случае Люк теряет время, но получает уверенность, что о его изысканиях никто не узнает.