– Все устаканится, не бери в голову. Ты и вправду не виноват, что эта дрянная душа в тебе сидела. А Ксюша отойдет, отогреется.
Федор помотал взад-вперед опущенной головой, внешне выражая свое согласие, но Егорша понял, что на душе у того тяжело, и замолчал, ведь ему было не легче.
На кухню вбежала Аксинья:
– Федька, выдь скорее!
– Что случилось? – вскочил тот с табуретки.
– Сам посмотри!
Испуганно переглянувшись, друзья бросились за ней во двор. Пожилая женщина, прихрамывая, спешила к волчьей клетке, стоящей в глубине двора, за старым сараем. Еще издалека они услышали страшный грохот и злобный лай.
– Господи, что там! – Федор прибавил шагу.
Завернув за сарай, он увидел своего сына, в оцепенении застывшего напротив клетки. А в ней бесновался пес, Сверкая налитыми кровью глазами и не обращая внимания на кровоточащие раны, он неистово кидался грудью на решетку. Казалось, что собака взбесилась. Не чувствуя боли, она снова и снова бросалась на железные прутья, нанося себе новые повреждения.
– Ты цел? – Федор подбежал к сыну и начал осматривать его, ища укусы.
Мальчик был невредим, безучастно перенося нетерпеливые прикосновения отца, он лишь поднял на него остановившийся взгляд.
– Эй, Максим, – потряс сына за плечи испуганный отец, – что с тобой?
Но ребенок явно находился в ступоре и ответить ничего не мог, а лишь мелко дрожал всем телом.
– Малыш, очнись. – Федор, желая привести сына в чувство, слегка шлепнул того ладонью по одной щеке, потом по другой.
Вздрогнув, Максим наконец пришел в себя. Взгляд распахнутых глаз прояснился, в нем промелькнул страх.
– Папочка! – кинулся он в объятия к отцу.
Тот, подхватив его на руки, крепко прижал к себе и, гладя по спине всхлипывающего ребенка, прошептал:
– Все хорошо, не бойся, я с тобой!
– Что здесь произошло? – обратился Егорша к Аксинье, с ужасом наблюдавшей за беснующимся псом.
– Не знаю, я пошла яйца собрать и услышала шум. Смотрю, Максимка стоит как пришитый, я к нему, а он меня отталкивает и шепчет, как заговоренный: «Папа! Папа!» Ну, я и побегла за Федькой.